— Пора вернуть себе национальную гордость, — не сдавался Борецкий. — Наши традиции ничем не уступают итальянским. Только мы привыкли загранице поклоняться, все чужое копировать. Масленицу, зимние русалии, Купальские гулянья не хуже можно обставить. Было бы желание! И туристов возить. У нас экзотики куда больше.
Астра не принимала участия в споре. Коломбина и Арлекин, эти персонажи итальянской комедии дель арте, вызвали у нее тревогу, напомнили эпизод с «флэшки из тайника» — венецианский карнавал, пляшущие Коломбины, Арлекины, Пьеро…
— Слышишь, как ветер воет? — шепотом спросила у нее Алина, которой наскучила перепалка мужа с Борецким.
— Это в дымоходе. Кажется, начинается метель.
Протяжный тоскливый звук подтвердил ее слова. Вьюга пела свою заунывную песню и кружилась в бешеном танце, размахивала белыми рукавами, стучалась в окна. К стеклам липли снежинки.
— А Снегурочка будет? — спросила Астра.
— А Дед Мороз? — подхватила Коломбина.
Борецкий развел руками. Увы! Надоевшие персонажи Новогоднего праздника в программе не предусмотрены.
Дамы огорчились. Мужчины принялись обсуждать творчество драматурга Островского. Дескать, костромская земля, ее лирическая красота послужила вдохновению писателя. Матвей присоединился к беседе. Он не был поклонником театра, поэтому больше молчал или отделывался краткими репликами.
— Только здесь могли выйти из-под его пера Берендей, Лель и печальная девочка-Снегурочка…
— Любви ей, видите ли, захотелось…
— Чужому счастью позавидовала…
— Это не зависть, господа! Это женское естество в ней заговорило…
— И чем дело кончилось? Растаяла…
— Ярило ее погубил, сжег своими лучами! Снегурочка должна была оставаться холодной.
— Это жертва, принесенная Эросу…
— Господа! Островский сочинил настоящую языческую мистерию!
Матвей решил переключить их внимание на более насущную тему. Например, почему не спускается в зал Вишняков?
— Дамы скучают, — начал он издалека, жестом показывая в сторону Астры и Алины. — Кстати, где Егор?
Борецкий-ватафин бросил взгляд на лестницу.
— Облачается в костюм волхва, — торжественно провозгласил он. — Это ответственная и сложная процедура.
— Ему давно пора быть здесь, среди нас, — поддержал Матвея Арлекин.
— Нельзя торопить чародея…
Бутылкин смирился.
— Ладно, будем ждать. Матвей, ты сегодня кто? — он дотронулся пальцем до украшенного позументом камзола. — Сен-Жермен? Калиостро?
— Называйте меня Брюсом…
— Ого! — продемонстрировал свою осведомленность Борецкий. — «Птенец гнезда Петрова?» Неплохо придумано. Сей милостию российского царя граф, кажется, не чурался увеселительных мероприятий и умел развлекать публику. Даже слыл колдуном! У себя в подмосковной усадьбе он, говорят, держал пруды замерзшими аж до середины лета и катался по льду на коньках перед гостями. Теперь он тоже не прочь навести шороху и расхаживает по усадьбе привидением. Уж не ты ли это?
— Я.
— Вот это по-нашему! — усмехнулся Арлекин. Он уже выпил пару рюмок анисовки и не прочь был закусить. — Никогда еще не ужинал с привидением. Тем более не встречал Новый год. Алинушка… тьфу… Коломби-нуш-ка… — у него слегка заплетался язык. — Бери графиню… веди ее к нам!
С подачи Бутылкина Астра получила маскарадное прозвище — графиня, — которое все одобрили.
В этот момент по ступенькам спустился ослепительный Вишняков-волхв, вызвав всеобщее восхищение. Он выглядел потрясающе в одеянии из черной парчи с фиолетовым отливом, сплошь затканной дубовыми листьями и желудями, с серебристой вышивкой по вороту, подолу и рукавам, с нагрудным знаком солнца и полумесяца. На голове — белый парик, в руке — деревянный посох с венчающим его позолоченным шаром. Лицо закрыто ритуальной полумаской.
По залу пронесся вздох, Коломбина захлопала в ладоши.
— Чем не Дед Мороз? — съязвил Матвей. — Только мешка не хватает.
— Ты великолепен! — бросился к приятелю Борецкий. — Назначаю тебя моим главным помощником!
Вишняков же, вопреки всеобщему ликованию, был чем-то недоволен, угрюм. Его губы оставались плотно сжатыми. Он окинул взглядом зал, как бы ища кого-то, и медленно опустился в кресло.
«Надеялся увидеть свою «русалку», а девушки еще не вышли, — подумала Астра. — Вот он и раздосадован. А может, они уже успели встретиться и поругаться?»
Ульяновна накрывала на стол. Блюда русской кухни, напитки исключительно по старинным рецептам, большая глиняная миска с кутьей, печенье в форме фигурок скота. Огромная елка переливалась разноцветными огнями, на ветках, наряду с игрушками, висели фигурные пряники, завернутые в фольгу яблоки, орехи, конфеты.
Вишняков-волхв сидел, не двигаясь, без единого слова, напоминая величественный монумент.
Визгливый вскрик Коломбины заставил всех повернуться в ее сторону.
— Там! Мертвец! — вопила она, показывая пальцем в окно. — Я видела… видела…
* * *
К малой гостиной, где разместили девушек, примыкал совмещенный санузел, светлый, просторный, хоть на велосипеде катайся: тут были и круглая ванна, и душевая, и всё остальное, как в городе.
— Итальянская плитка молочного цвета! — восторгалась Юна. — Господи, девчонки, я когда-нибудь заработаю на такую ванную?
Она сушила у зеркала рыжие кудри, Бэла принимала душ.
— Небось, бывшие хозяева, ну те, настоящие помещики, мылись в обычной бане, и о такой роскоши, как горячая и холодная вода в доме, и не мечтали, — отозвалась та. — О, черт! Опять…
— Что?
— Кровит… Сколько я таблеток наглоталась, а толку мало.
— Сильно?
— Не очень. Надеюсь, все обойдется.
Юна вспомнила о больной матери и погрустнела. Она пробовала звонить домой, но мобильник высвечивал «поиск сети».
Бэла выключила воду, завернулась в полотенце.
— Чего это Лейка наша скуксилась? Она еще по дороге нервничала. А как приехали… совсем раскисла. Может, заболела?
Дверь открылась, и в нее просунула белобрысую головку Мио:
— Вы скоро? Сколько еще ждать? Одеваться пора, краситься. Хозяин просил нанести густой грим, вместо масок. Чтобы как у всех. Бэлка, у тебя же волосы мокрые, — вымолвила она нараспев. — Вы даете, блин…
Юна дернула ее за руку и втянула внутрь:
— Закрывай дверь, сквозит.
— Откуда сквозняк-то…
— Как там наша принцесса? Готова?
— Лея, что ли? С ней какая-то фигня творится… — прошептала Мио. — Заклинило! То бледнеет, то краснеет… И ни слова. Будто онемела.
