Командованию тыловых частей 2-й танковой армии и оккупационным властям было уже хорошо известно, что между реками Ревна и Речица, посреди густых Брянских лесов и непролазных болот засели отряды зловредного Ковпака, награда за голову которого недавно была повышена до ста тысяч оккупационных марок.
Сначала немцы ничего не предпринимали, ограничившись усилением гарнизонов в деревнях по периметру леса и разведкой с воздуха, впрочем, безрезультатной. Но видя, что партизаны ничего не предпринимают, они набрались храбрости и решили окончательно покончить с Ковпаком. Не желая рисковать жизнями немецких солдат, так нужных на фронте, эту «почетную» миссию они возложили на союзников. К венгерскому батальону, блокировавшему лес с южной стороны, после длительных переговоров было вызвано подкрепление.
Попытка венгров войти в лес целым полком со стороны деревни Пролысово для того, чтобы уничтожить «бандитов», случившаяся за два дня до описываемых здесь событий, обернулась для мадьяр ужасающим конфузом. Это был самый настоящий ад. Четыре часа солдаты венгерской армии вели бой в лесной чаще. Но это даже трудно было назвать боем – столкновение с партизанами вылилось в серию мелких стычек и засад. Противник был повсюду, не только спереди, но и на флангах, в тылу, и даже, как показалось мадьярам, сверху.
При этом венгерским солдатам не удалось толком разглядеть партизан, стрельба которых была почти неслышной, а маскировка просто фантастической. Некоторые солдаты потом уверяли, что вели бой с непобедимым русским ОСНАЗом. Другие же говорили про каких-то американских индейцев или вообще несли чушь о нечистой силе. В конце концов, венгерский полк поспешно отступил, потеряв в этом кошмаре примерно треть личного состава. А одна пехотная рота так целиком и сгинула в лесной чаще.
В этом бою ученики майора Бесоева из бригады Ковпака на «отлично» сдали экзамен по тактике боя в лесисто-болотистой местности. И хотя против настоящих спецов их выпускать было еще рановато, то для немецких тыловиков и карателей они должны были вскоре стать настоящим кошмаром.
Напротив, переданное по команде сообщение о появлении в тылах 2-й танковой армии целого соединения советского ОСНАЗа весьма встревожило ее командующего генерал-полковника Рудольфа Шмидта. Но времени предпринять что-либо у него уже не было.
На следующий день, утром пятнадцатого числа, советские войска начали массированные артиллерийские обстрелы сильно укрепленных позиций 35-го армейского корпуса под Мценском. Артналеты с применением 180-мм железнодорожных транспортеров и тяжелых восьмидюймовых гаубиц особой мощности перемежались попытками русских штурмовых групп ворваться в город и завязать в нем уличные бои.
Минувшее сражение с мадьярами, а также доносящуюся время от времени со стороны линии фронта отдаленную канонаду и обсуждали сейчас партизанские командиры. Они и не заметили, как у костра, по своему обыкновению, совершенно бесшумно появился майор Бесоев.
– Добрый вечер, товарищи командиры, – негромко сказал он. – Разрешите присоединиться?
– Сидай, хлопче, – лукаво прищурившись, ответил Ковпак. – Что скажешь-то?
– Все, Сидор Артемьевич, – серьезно сказал Бесоев, – кончилась наша с вами учеба. Пришел сигнал из Центра, завтра всё начнется.
– А это? – спросил Базыма, мотнув головой в сторону отдаленной канонады.
– А это, товарищ Базыма, – ответил Бесоев, оглядывая притихших командиров, – всего лишь увертюра местного значения, чтобы все немцы в округе сбежались на шум, как зеваки на пожар. Главный удар будет нанесен в совершенно другом месте.
– Добре, – кивнул Ковпак, подведя итог дискуссии, – вскрывай пакет, Григорий Яковлевич, а то хлопцы что-то застоялись. Не подвернись давеча те глупые мадьяры, так и вообще скучно бы было.
Пока Базыма ходил к штабной повозке за пакетом, командиры у костра напряженно молчали. Шутки шутками, но то, насколько они серьезно сумели подготовиться к боям, по-настоящему покажет только рейд.
Базыма вернулся минут через пятнадцать в сопровождении двух автоматчиков из охраны штаба. Показав всем запечатанный пятью сургучными печатями пакет, он передал его командиру бригады. Ковпак нацепил на нос очки в железной оправе, и с хрустом разорвал плотную оберточную бумагу пакета, извлекая наружу боевой приказ. Бесоев встал со своего места и, встав у Ковпака за спиной, подсветил ему фонариком.
– Спасибо, хлопче, – буркнул себе под нос Ковпак и углубился в чтение.
– Не за что, диду, – в тон ему ответил Бесоев, – вы читайте, читайте.
– В общем, хлопцы, – сказал Ковпак, дочитав документ, – план таков. На первом этапе мы оказываем содействие прорыву на Брянск механизированного корпуса ОСНАЗ товарища Бережного. А потом быстренько собираемся и уходим в рейд.
Диспозиция на завтра у нас такая. Первый батальон под моим командованием к рассвету выдвигается к Навле. По пути, в Пролысово, навестим наших давешних незваных гостей – мадьяр. Устроим им ночную побудку. Мы с ними еще в тот раз до конца не разобрались. Выведем станцию из строя – и походным маршем с топотом и песнями – к Трубчевску. Второй батальон Кульбаки и третий Матющенко идет к Выгоничам. Станция и мост через Десну, бисовы дети, нужны Красной армии целыми, и брать их надо будет по-тихому, без всякого шороху, как учил вас гвардии майор ОСНАЗ товарищ Бесоев. На помощь вам будет выброшен десант.
Сдадите ему позиции – и парадным маршем на Почеп. Если что – объясняйте всем, что никаких партизан тут нет, а это наступает Красная армия. Горкунов, ты говорил, что твои люди в Выгоничах уже все разнюхали. Вот и придашь их Кульбаке и Матющенко. На этом всё. Соединимся в Погаре и двинем дальше, согласно плану. На этом всё, товарищи, прошу расходиться. Готовность к выступлению ровно в полночь.
– Сидор Артемьевич, – сказал Бесоев, – разрешите кое-что добавить?
Ковпак с интересом посмотрел на него и кивнул.
– Добавь, если что у тебя есть, – сказал он.
– Во-первых, товарищи, – сказал Бесоев, – о том, что наступление началось, вы узнаете по одному очень-очень сильному взрыву в стороне линии фронта. Вы его ни с чем не перепутаете, потому что ничего подобного раньше не слышали. Во-вторых, позвольте мне со всеми вами попрощаться. Завтра я пойду с батальоном товарища Кульбаки на соединение с нашим десантом. Надеюсь, что еще увидимся – где-нибудь в Берлине.
Ковпак встал.
– И ты бывай, хлопче, – сказал он, пожимая Бесоеву руку, – непременно увидимся, и непременно в Берлине. Успехов тебе и твоему командиру. Уж дюже гарно он бьет германца.
17 мая 1942 года, 04:35. Брянский фронт, Кировский выступ, 16-я армия, окрестности поселка Думиничи, полевой аэродром 1-го истребительного полка авиакорпуса ОСНАЗ
Небо на востоке уже окрасили алые проблески восходящего солнца, а ночная тьма потихоньку отступала на запад. Где-то вдалеке, в районе Мценска, глухо ухала канонада. А здесь, на участке 16-й армии, пока все было тихо. Но это пока. Прищурившись, генерал-майор Савицкий посмотрел туда, откуда на землю накатывался триста тридцатый день войны, и поднялся в кабину своего истребителя с номером 100 на хвостовом оперении. Другие полки его корпуса уже были в воздухе и с минуты на минуту должны были пересечь линию фронта. Вся операция в воздухе и на земле была рассчитана с точностью до минуты, и скоро должен был наступить час, когда ему и его летчикам следовало пойти в бой.
