Ко всему прочему, скоро выяснилось, что мы оказались полностью лишенными связи. Телефонные провода, скорее всего, были перерезаны лесными бандитами, а радисты ловили только вой помех на всех диапазонах. Никто не знал, что же происходит на самом деле и что нам делать дальше. Лишь час спустя в городок ворвался совершенно ополоумевший связной мотоциклист из штаба соседней с нами 208-й пехотной дивизии. Из сбивчивого рассказа этого совершенно павшего духом унтер-офицера, представшего перед командиром нашей дивизии генерал-майором Карлом фон Тюнгеном, следовало, что внезапно прорвавшие фронт русские механизированные части примерно через полчаса после того страшного взрыва атаковали и полностью уничтожили застигнутый врасплох штаб соседней с нами 208-й пехотной дивизии, расположенный в городке Ljudinowo. Все старшие офицеры дивизии, включая ее командира – генерала от инфантерии Ганса Карла фон Шееле, с оружием в руках героически погибли на своих постах. А этот трус, спасшийся бегством, размазывая слезы и сопли по лицу, рассказывал, что русские танки уже движутся по дороге на Brjansk, словно вода, прорвавшая плотину. Как будто численное превосходство противника может служить оправданием его трусости.
В любом случае обстановка оказалась чрезвычайно серьезной, а отсутствие связи и полная неизвестность об истинных силах прорвавшегося противника только усугубляли наше положение. Мало ли чего наплел нам этот трус.
А посему по дороге в сторону Ljudinowo был выдвинут находящийся в резерве механизированный разведывательный батальон нашей дивизии, оснащенный легкими полугусеничными бронетранспортерами Sd.Kfz.250. Следом за ним должен был выступить и мой батальон, которому генерал приказал приготовиться к нанесению флангового удара по прорвавшемуся врагу. Цель, поставленная передо мной, была следующей: фланговым ударом рассечь боевые порядки противника и предотвратить его прорыв в сторону города Brjansk, бывшего крупным транспортным узлом, очень важным для снабжения нашей армии.
На тот момент в составе моего батальона находились сорок семь танков, сведенных в одну штабную и три линейных танковых роты. Из них: восемь машин были Pz-IV, двадцать шесть – Pz-III, одиннадцать – Pz-II и два устаревших командирских танка – Pz-Bef на базе единички. Грозная сила, если суметь правильно использовать ее в грядущем сражении. Беда заключалась лишь в том, что местность, покрытая лесами и пересеченная многочисленными мелкими речками и ручьями, имевшими при этом весьма топкие берега, считалась абсолютно неблагоприятной для применения танков.
Не добавило нам радости и то «избиение младенцев», которое истребители большевиков устроили нашего славному люфтваффе почти прямо над расположением штаба нашей дивизии. Я танкист и не очень сильно разбираюсь в авиации, но столько русских самолетов одновременно и в одном месте я увидел впервые за всю войну. Сжимая от бессилия кулаки, мы смотрели, как один за другим падают с неба наши «штукасы» и «фридрихи», и как торжествует набравший силу враг.
Одна «штука» рухнула на землю рядом с расположением моего батальона, и взрыв полутонной бомбы разметал во все стороны ее исковерканные обломки.
Уже позже, когда мы уже готовились выступить по направлению к Ljudinowo, пришли нерадостные известия и от нашего доблестного разведбатальона. Не доезжая деревни Grjada, его передовой дозор попал в лесу в устроенную большевиками танковую засаду. Понеся значительные потери от огня скорострельных автоматических пушек новых легких русских танков и пулеметов вражеской пехоты, наши разведчики были вынуждены отступить к деревне Nikitinka и занять оборону вдоль берега пересекающей дорогу речки. В ходе боя эти болваны умудрились потерять десяток мотоциклов, шесть бронетранспортеров и до сотни солдат.
Шайсе! Шайсе! Шайсе! – Теперь вместо удара во фланг ничего не подозревающего врага мы должны бодать в лоб боевые порядки его флангового охранения. Утешало лишь то, что разведка не выявила присутствия по-настоящему опасного для нас противника. В ходе боя разведчиками не было обнаружено ничего подобного средним русским танкам типа Т-34 или тяжелым КВ.
Впрочем, меня настораживала та несвойственная большевикам резвость, с которой в нашу сторону был выдвинут этот самый механизированный фланговый дозор. При этом, поскольку наше положение было серьезно затруднено отсутствием радиосвязи и полным неведением о численности прорвавшегося противника, генерал приказал мне немедленно выдвинуться в район соприкосновения с противником и лично принять на себя командование сводной кампфгруппой, состоящей из моего танкового батальона, моторизованного разведывательного батальона и одной запасной пехотной роты.
Легко сказать – немедленно выдвинуться! Но все же, уложившись в самые минимальные сроки, мой батальон выступил в сторону этой самой Nikitinki, готовый во имя фюрера и рейха раздавить любого, кто осмелится встать на нашем пути.
17 мая 1942 года, 07:15. Полоса прорыва мехкорпуса ОСНАЗ, деревня Гряда
Гвардии подполковник ОСНАЗ Сергей Рагуленко, позывной «Слон»
Вы знаете, что такое чехарда? – Если нет, то подскажу. Это такая русская народная забава, во время которой люди скачут друг через друга. Так вот, наш «Батя» спланировал эту операцию по принципу этой самой чехарды. Когда моя механизированная бригада свернула с трассы в сторону Людинова и начала давить немецкие штабы и прижимать к ногтю разных изменников Родины, основная часть корпуса продолжала свой стремительный бег к Брянску. Только головной у нее стала вторая мехбригада подполковника Василия Франка.
Тут вот некоторых, ну, скажем, местных товарищей удивляет то, что у нас в механизированном ОСНАЗе комбригом служит самый настоящий живой немец. Но, сказать честно, Вася русский немец, который считает Россию своей первой и единственной Родиной, и не только не сдристнул от нас в лихие девяностые на историческую родину, но еще и не подался в банкиры или адвокаты, а пошел офицером в армию, защищать Россию-матушку.
Говорят, что товарищу Санаеву по этому поводу уже пришлось пару раз остужать пыл не в меру подозрительных и ретивых сотрудников своего ведомства. Причем остужать в самом прямом смысле этого слова, обещая «герою» добиться его перевода в славный Чукотский автономный округ, например, заместителем начальника лагеря. Понятно, что не пионерского… Корочки личного порученца самого Лаврентия Палыча способны до икоты напугать любого чересчур любознательного сотрудника органов.
Но все это, так сказать, лирические отступления. И пока корпус продолжил свое движение к Брянску, мы в Людиново навели порядок среди немецких штабистов. Страсть как люблю я такие забавы. Генерал там был один, лысый и в очках. Храбро и до последнего патрона отстреливался из табельного вальтера от наезжающего на него БМП, а последнюю пулю выпустил себе в висок.
Короче, немецкие штабисты у нас быстро кончились. И тут из леса вдруг появилась местная советская власть. То есть местный партизанский отряд во главе с председателем райкома, скромно представившимся «товарищем Константином». И получаса не прошло, как они уже тут как тут. Но так получилось даже лучше. Дело в том, что на этом Людинове со штабом немецкой дивизии у нас свет клином не сошелся. Так, всего лишь одна из промежуточных задач.
