Он стоял передо мной — рослый, сильный. Черноглазый, темноволосый, с резкими чертами лица, классически-перебитым носом боксера и… замечательным компанейским характером. С особой нежностью очень сильного человека ко всем, кого он считал «своими».
Я посмотрела на него внимательно и недовольно поджала губы. Как-то я не привыкла, чтобы мои студенты, пусть даже и бывшие, пусть и нынче занимающие такой пост, называли меня на «ты» и по имени.
— Хмуришься?
— Злюсь, Денис Юрьевич. Вы же знаете, как я аварий боюсь. И знаете — почему. Так весь этот цирк — зачем?
— До меня дошли слухи. Нехорошие такие слухи. Очень авторитетные люди — нашим они точно не по зубам — разыскивают женщину, у которой внезапно появился мальчик лет четырнадцати. Мальчик светловолосый, сероглазый. Ведет себя очень по-взрослому, из-за этого кажется старше своего возраста. И, самое главное, примета есть — небольшой шрамик над верхней губой. Слева.
Я молчала, судорожно соображая, что же мне делать дальше.
— Мальчишку и всех, кого обнаружат рядом, приказано убрать. Да так, чтобы никаких следов… Ничего мне не расскажешь?
Отрицательно покачала головой.
— Угу. И почему похожего ребенка я видел в твоей квартире рядом с твоим сыном, тоже промолчишь? И почему просила меня документы на этого ребенка сваять, тоже объяснять не будешь? Кстати, твой сын тоже светловолосый. Не боишься, что их попутают?
— Вы засветили свой интерес?
— Нет. Я забегался — и не успел в ЗАГС съездить.
— Спасибо, — выдохнула я с облегчением.
— Ника. Давай я договорюсь со своими — тебя с сыном отвезут куда-нибудь подальше…
— А Рэм?
— Кто?
— Второй мальчик? Которого разыскивают.
— Боюсь, что ни ты, ни я, ни кто-то еще… Его все равно найдут. И… — Он замер.
— Спасибо. Я поеду, пожалуй.
— Ты понимаешь, я сделать ничего не смогу. Если наших привлечь — еще быстрее найдут. Кто-нибудь сдаст. И к отцу твоему нельзя по тем же самым соображениям. Сольют информацию о тебе.
— Я понимаю. Спасибо, что предупредил.
— Ты не передумаешь? — обреченно проговорил он.
— Нет. Не могу.
— Тогда… Никому ничего не говори. Не укрывайся у тех, кого хоть как-то можно связать с тобой или с мальчиками. Машину поменять тебе надо. С этим я, пожалуй, помогу. Давай ключи от своей. Отгоню куда-нибудь подальше. В лес.
— Что с родителями делать? Их тоже надо предупредить.
— Я постараюсь. Только очень и очень потом. Когда будет безопасно. Теперь слушай. Выйдете из дома, сядете на маршрутку, которая едет по Таллинскому шоссе до Горелово. Там я оставлю серую старенькую «Ауди-80». Документы будут в бардачке. Возьми ключи.
Он назвал улицу, номера машины.
— Ты все-таки решил помочь, — посмотрела я на бывшего студента. Ничем мне, в принципе, не обязанного. Отношений между нами тоже особых не было. Приятельствовали — не больше…
— Я не люблю хоронить хороших людей. Если бы ты знала, Ника, как я ненавижу кладбища… Только жаль, что сделать больше не могу…
— Ты и так сделал много.
— Только поезжайте туда, где вас никогда не было. Телефоны — свой и детские — дома оставь. Ноутбук. Карты банковские тоже. Деньги… Только наличка. Вот — держи. Немного. Что есть. С Богом…
Он обнял меня, забрал ключи. Выдал мою сумку с переднего сиденья. Сел за руль моего «пыжика», поерзал, отодвигая кресло.
— Жуть какая! Как ты тут помещаешься? — сказал он в открытое окно.
Сдал назад.
— Кто же тебе этот мальчик? — задал он вопрос, понимая, что я не отвечу, и уехал.
Его огромный «УАЗ» так и остался на перекрестке, особо не прижатый к обочине.
Я покачала головой и отправилась домой через банк. Надо было снять всю наличку.
— Ваше сиятельство, — сказала я, как только открыла дверь дома, — вас, похоже, обнаружили. Как будем скрываться? Нам надо такое место, которое никак нельзя было бы связать с вами или со мной…
Глава 2
Ночь. Глухая, черная осенняя ночь. Дорога, которая из-за темени кажется жутковатой. Нервный, дергающийся свет фар встречных машин. И дикое нервное напряжение. Ощущаю себя дичью, которую загоняют охотники. И ладно бы была одна… Но на заднем сиденье сопят мальчики — заснули. Один мой. Другой — тоже, наверное, теперь мой. По крайней мере, я не смогла отдать его тем, кто за ним охотится. Как его мать не смогла в свое время пройти мимо покореженной машины, в которой умирал маленький ребенок. Мой ребенок.
Мелкий, мерно моросящий дождь упрямо и как-то жалобно просился внутрь машины. Дворники работали с трудом и скрипом. Я внимательно смотрела на дорогу, старалась ни о чем не думать, но мысли все равно текли, унося в воспоминания…
Виктор всегда любил скорость, адреналин и риск. Поэтому и машину мой бывший муж всегда водил так, словно речь шла о выигрыше в «Формуле-1». Молодой, красивый, спортивный, с насмешливым прищуром синих глаз. Из очень обеспеченной семьи. Насмешливое фырканье в моем исполнении в день нашего знакомства он воспринял как вызов. А вызов ему кидать не смели. Никто. Осада была недолгой. Я по прошествии лет отмечаю это со стыдом. Романтика, чтоб ее… Кипящая страсть. Дурь молодости.
Получилось все закономерно — крайне беременная невеста в девятнадцать лет. Поджатые губы моих родителей. Вся семья Виктора, включая его самого, практически в трансе — они познакомились с моим папенькой. А он в гневе… Это не то, что я бы рекомендовала для долгой и счастливой жизни. Полковник ФСБ на генеральской должности… Он объявил торжественно: свадьбе быть. Внука ему рожать. Так все и получилось. Моя мама — честь ей и хвала — бросила все дела, но в университете я практически ни дня не пропустила. Кстати, рожать меня увозили с родного исторического факультета. Сразу после сдачи последнего экзамена летней сессии…
А когда Павлику было почти два года, мы попали в аварию. Виктор вел «бэху» в своей обычной манере.
— Кольцевая — это для того, чтобы погонять! — говорил муж как раз в тот момент, когда мы вынеслись со стороны города и встраивались в поток машин. — Скорость — классная, двести. Смотри, как офигенски получилось, зад чуть закинуло. А ты чего плетешься!!!! Нет, смотри, выпрутся на Кольцевую и плетутся!
Он чуть сильнее, чем было необходимо, выкрутил руль, пошел на обгон — и мы цепанули тот самый автомобильчик, водитель которого взбесил моего мужа.
Я кричала, сын хрипел, железки и пластмасски сминались. Скрежет. Визг шин. Машина словно попала в водоворот, собрав на себя все проезжающие автомобили…
Когда все закончилось, я не могла пошевелиться. Голова была расплющена о подушку безопасности, из носа шла кровь. Ног и позвоночника, по ощущениям, не было вовсе. Только боль. И самое страшное, я уже не слышала дыхания сына.
