— А вы сердитесь?
— Нет. Но могу сделать вид.
— Не надо. Только с «кротким» исполнением вашего приказа у меня могут быть проблемы. Я плохо знаю — как это.
— Да я уже заметил. Вы все выбрали, что хотели?
Я кивнула. Потом мы выходили из магазина, провожать нас вышли в расширенном составе. Я поморщилась — мне это было и необычно, и смущало отчаянно.
Наконец мы отбыли. Подсаживая меня в экипаж, милорд заметил, что мы находимся на Пиккадилли Роуз — магазинной улице, где есть все. И предложил — если мне что-нибудь нужно — пройтись и купить.
Мне нужны были какие-нибудь осенние ботинки — обувь у меня по-прежнему была вся летняя, но говорить ему об этом было неловко.
— Мы можем пообедать, а потом я вас подожду, а вы пройдетесь, — предложил он.
— Хорошо, — улыбнулась я.
— Почему вы так смущались в магазине? Вам неприятно мое общество?
— Нет. Просто я ощущаю себя зверьком на арене цирка. Неприятным таким, но крайне любопытным.
— Добро пожаловать в мой мир, — невесело ухмыльнулся милорд Верд. — Хотя вы, скорее всего, и так бы привлекали внимание.
— Не умею себя вести как полагается?
— Слишком красивы, слишком искренни. И слишком расположены к людям.
— За «красивы» спасибо, конечно. Но вы говорите таким тоном, как будто это все недостатки.
— Я не знаю, как в вашем мире, но в моем… Вы красивы, но у вас нет защиты — значит, вас будут добиваться. И не всегда пристойными способами. Вы искренни — для нашего общества это недостаток. А по поводу веры в людей… Знаете, иной раз хочется собраться, уехать на необитаемый остров…
— А кто вам будет готовить?
— Я вас с собой возьму… Поедете со мной?
— Остров расположен в теплых морях?
— Конечно. И дом с годовым запасом продуктов там есть.
— И вам не нужно будет охотиться или добывать огонь? Или доить коз?
— Я вот не уверен, что там козы есть… Если надо будет, прикажу завезти. Только можно сразу распорядиться, чтобы на мой остров молоко доставляли. И зачем именно козье? Вы его предпочитаете?
Я хохотала. Тоже мне, Робинзон Крузо с доставкой нужного вида молока в бунгало…
— И что вы так смеетесь? — насупился милорд.
— Я представила, что было бы, если бы вы действительно попали на необитаемый остров. Вы бы с голоду погибли! А где бы вы взяли кипенно-белые рубахи? Это же шок просто.
— Вы меня просто плохо знаете, — тихо сказал он. — И в других обстоятельствах, по счастью, не видели. В походе, например. Готовить я действительно не умею. Но еду добуду. И рубашку в порядок привести смогу.
— Простите, — сказала я виновато. Что за бес меня за язык тянул? — Я не хотела вас обидеть.
И, повинуясь какому-то безотчетному порыву, погладила его по плечу.
— Это же бездна знает, какое нужно иметь самообладание, — выдохнул милорд, жалуясь кому-то.
И в следующий момент он меня поцеловал. А я ответила.
Мы пили с ним друг друга, как путники в пустыне пьют воду, добравшись наконец до спасительного колодца. Совпали, как вода с иссушенным от жажды горлом… Я взъерошила его серебристые волосы на затылке, пропустив их через пальцы, — давно хотела. Жесткие… Он гладил мою спину, прижимая к себе все сильнее… Потом вдруг резко отстранился.
Я недовольно буркнула — и потянулась вслед за ним.
— Лошади остановились, — погладил он меня по щеке. — Мы растеряли перчатки.
— Хорошо, что только перчатки, — пробормотала я растерянно.
Послышался смешок лорда Верда.
Следом донеслось уже привычное «Мы прибыли, милорд!» в исполнении Натана.
Глава 21
Я, честно говоря, совсем не запомнила ресторан. Меню и поданная еда также ускользнули от моего внимания. Я не видела никого вокруг. Весь мир, вся Вселенная были сосредоточены в темных, как искушение, глазах милорда. В твердых очертаниях его губ… Я словно потерялась. Заблудилась… Растворилась во внезапно нахлынувших чувствах…
Окруженные посторонними, мы смогли спрятаться в вычурные одежды хороших манер. Все вокруг стало призрачным, нереальным…
Одна мысль стучала у меня в голове: «Не может быть, чтобы это было со мной… Не может быть, чтобы я так остро реагировала на поцелуй. На мужчину напротив меня. Чтобы меня так захватило желание… Я — спокойная, рассудительная женщина… Что со мной?!»
В какой-то момент я поймала на себе его взгляд — ненасытный, голодный. Мне даже показалось, что он стал чуть отсвечивать алым — где-то в самой глубине зрачка.
— Давай уедем, — едва слышно проговорила я.
— Ты хотела…
— Позже. Все позже…
— Хорошо, — кивнул он. — Только останемся в столице. Мой дом неподалеку. Он пустой.
— Да, — кивнула я.
Мы покинули ресторан. Милорд Верд отдал распоряжения Натану. И через несколько мучительно долгих минут мы были в карете. Пусть даже относительно — но наедине. Пока мы ехали — мы, не касаясь, просто смотрели друг другу в глаза. И я видела в его взгляде зеркальное отражение того, что чувствовала сама. И от этого по позвоночнику расходилась сладостная судорога предвкушения.
Карета остановилась. На этот раз Натан не подходил вовсе. И ничего торжественно не объявлял. Боялся помешать? Или зацепиться взглядом за что-нибудь, для него не предназначенное?..
— Натан, — окликнул его милорд. — Мы приехали?
— Да, мой лорд. Я ворота открывал. Сейчас будем.
Копыта зацокали дальше. Пара минут, и мы остановились. Теперь уже окончательно.
— Поезжай в поместье, — приказал милорд Верд, когда мы вышли из кареты.
— Милорд, — поклонился слуга, стараясь не замечать меня.
Мы даже смогли дождаться, пока карета уедет — увидели, как Натан вышел, чтобы закрыть ворота.
Чинно мы поднялись по ступеням. Милорд даже распахнул передо мной дверь особняка. Потом мы остались в кромешной темноте, услышали только, как с грохотом захлопнулась входная дверь, отсекая нас от всего остального мира…
Остались только мы. Необузданность, страсть, сквозь которую доносились изредка какие-то звуки, оглушающе громкие в тишине пустого дома. Его хриплое дыхание, мой долгий, протяжный стон, треск разорвавшейся ткани, стук россыпи пуговиц по полу…
Я запуталась, где заканчивалась сама и где начинался он. Запуталась сама — и запутала его. Хорошо, что было абсолютно темно. Темнота приняла нас, скрыла от всех — и от себя самих… В ту ночь таких, какие мы были на свету, попросту не существовало. Они куда-то спрятались и лишь изредка, приходя в себя на доли секунды от чьего-нибудь всхлипа, стыдливо оправдывались: «Мы подумаем об этом завтра»…
