— Я так понимаю, — посмотрела я на милорда Верда, — судя по твоим регалиям и чинам, семья Луизы оказалась не права.
— Это другой вопрос, — скривился Ричард. — Но, как бы то ни было, жизнь нас раскидала.
— Ты жалеешь? — не смогла я удержаться от провокационного вопроса.
— Я от всей души желаю счастья Луизе. Но я не знаю, что бы я делал сейчас, встретив тебя, если бы уже был женат. Разводов в Империи нет, но жить без тебя… Я бы тоже не смог.
— Рэ, так может, мы все оставим как есть? В конце концов, судьбу баронессы должен решать император, так что… — обратился к Ричарду его друг.
— Я не позволю казнить Луизу прежде всего потому, что она невиновна.
— А вот с этим я бы поспорил, — печально отвечал начальник контрразведки.
— Что тебе стало известно?
— Луиза Аделаида Льер, баронесса Кромер — единственный представитель этого семейства, что была в Императорском дворце в тот день, когда на тебя натравили кентерберийскую магическую змейку. Кстати, никто из рода герцогов Борнмут и близко ко дворцу не подходил.
— Что же они, сумасшедшие — себе алиби не организовать? — злобно засверкал глазами Ричард. — Это только Кромер, молодец, сдал жену и радуется.
— В любом случае получается…
— Да ничего не получается, — оборвал его милорд Верд. — Мало ли у меня врагов. И Кромеры с Борнмутами — даже не в первой десятке. До того как Пауль с Рэмом сделали на дуэли их детей, мы даже врагами особо не значились. Так — враждебный нейтралитет. Но начинать вендетту из-за дуэли сопляков первого курса академии… Это даже не смешно…
— Да. Тут ты прав. Повод действительно нелепый…
— И ведь змейку на меня могли натравить не обязательно во дворце.
— А тут ты точно не прав.
— Почему?
— Императорский маг проводил свои расчеты. По тому времени, пока тебя еще можно было спасти. Мы явились через четверть часа после того, как миледи Вероника извлекла змейку. Значит, у тебя было не больше сорока минут, чтобы остаться в живых. Что получается?
— Дворец. Перед самым отъездом.
— Именно.
— Или по дороге.
— Вспомни, какая была погода.
— Дождь лил, — огорченно проговорил милорд Верд.
— А что это значит? — обратилась я к милорду Милфорду, видя, что Ричард впал в мрачную задумчивость.
— Кентерберийская магическая змейка — это порождение черной запретной магии. Однако у нее есть одна особенность — эта тварь любит воду. И, напитавшись водой, вытянув из нее магию, она станет сильнее. И первое, что она сделает, — это сбросит заклятие подчинения. А второе — кинется на мага, что ее подчинил.
— Поэтому ее держат в сухости, под специальным светом, когда выращивают, — включился в беседу Ричард.
— И все же — огромный риск ее выводить.
— И в чем риск? — спросила я Милфорда.
— Во-первых, малейшая оплошность — и эта тварь нападет на того, кто ее выращивает, — стал объяснять милорд Милфорд. — А во-вторых, если личность создателя будет установлена, то его и всех совершеннолетних членов семьи ждет казнь. А все дети будут лишены магии и поражены в правах. Это же ждет и заказчика, если создатель и заказчик — разные лица.
— Сурово, — заметила я.
— Как есть, — совершенно равнодушно пожал плечами милорд Милфорд.
— Тогда вообще непонятно, с чего Кромеры и Борнмуты начали такую рискованную игру, да еще и с таким непонятным козырем, как эта самая змейка, — протянула я.
— Вы хотите сказать — кто-то их впутал? — оживился начальник контрразведки.
— У вас ведь все знают, чем грозит использование этой самой змейки?
— Абсолютно, — согласился милорд Милфорд.
— Значит, и следы заметали более чем старательно. Борнмуты, как более умные, сделали то же самое — еще и с тем учетом, что у вас накануне был конфликт. А вот барон подставился. И сдал жену. Ведь если он от нее отрекся, то его роду ничего не грозит?
— Род заслуженный и может рассчитывать на снисхождение.
— И вряд ли Его Величество прикажет казнить всех подряд, если это все провернула женщина. Да еще и от большой любви…
— Кто-то у нас новый появился, — сделал вывод милорд Верд. — И играет по-крупному.
— Ну что ж… — хищно улыбнулся его друг. — Надо будет найти и познакомиться.
Затылок у меня ныл уже достаточно давно, но я старалась не обращать на него внимания. Уж больно интересная была беседа, чтобы ее прерывать. Но сейчас заломило так, что я поднялась, извинилась и отправилась к себе искать лекарства от головной боли.
Не успела я подняться с диванчика, как Ричард подхватил меня на руки и понес.
— Я сейчас, — бросил он Милфорду.
— И вот что ты делаешь? — уткнулась я ему в плечо.
— Ты забываешь, что я чувствую еще и твою боль. Сейчас я тебе дам лекарство, сниму приступ, и ты отправишься отдыхать. А мы с Милфордом продолжим.
И он понес меня ко мне в комнату.
— Слушай, — сказала я ему, когда меня чуть отпустило, — так ведь нельзя. Ричард, зачем тебе моя боль? Ты ведь можешь щиты какие-нибудь поставить. Зачем страдать еще и тебе.
— Могу, — кивнул он, целуя меня. — Я на самом деле все могу. Только не хочу. Я так знаю, все ли с тобой в порядке или нет. И смогу прийти на помощь. А теперь — отдыхай.
Я послушно улеглась в постель. Потом подскочила. И чего я детектив из библиотеки не взяла наверх-то? Было шесть часов вечера. Дремать было бессмысленно — потом всю ночь не заснешь. Заняться было нечем. Просто отдыхать у меня получалось плохо. Слишком много мыслей… Тут у меня снова разболелась голова. Я смирилась — и забралась под одеяло. И как только голова моя коснулась подушки, я отключилась. Но это был не сон. Это было что-то другое.
Я увидела Пашу, который неподвижно сидел на кровати в маленькой комнате. Лицо сына было искажено. Что у него там случилось? Кстати, где это там?
Тут он, должно быть, почувствовал меня и обрадовался. Меня прямо затопило чувством его радости. В этом странном видении оно было одновременно и ярким, и горячим…
— Мама, — прошептал он где-то в моей голове. — Мам. Ну, наконец-то.
— Что случилось, Паша?
— Ну, ты и непробиваемая женщина, — выдал он мне комплимент. По крайней мере, по восхищенной интонации я решила, что это он и есть.
— Что со мной?
— Мне необходимо было передать тебе мои мысли на расстоянии — и вот я пытался до тебя достучаться. И смог наконец.
— У тебя что-то случилось? Или ты просто домашнюю работу делаешь?
— Ой, мам, ты даешь — домашнюю… Мне, а точнее, одному хорошему человеку нужна наша помощь.
