Он наблюдал, как она грациозно скользит по коридору и тайком скрывается в темной библиотеке. Он, не раздумывая, поспешил за ней и, войдя в библиотеку, плотно прикрыл за собой дверь.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, глядя на фигурку, которая четко вырисовывалась в лунном свете.
Она резко обернулась, ее глаза округлились от удивления. Но надо отдать должное ее сообразительности, она тут же расправила плечи и заговорила со своим скрипучим акцентом кокни:
– Вы только посмотрите, кого сюда принесло!
– Прекрати немедленно! – осадил он Фантину, не зная, что его так злит: в памяти засело воспоминание о хриплом смехе в дамской комнате. – Ты ведь можешь говорить, как настоящая леди, зачем тебе использовать этот уличный жаргон?
– Чтобы позлить тебя, голубчик, – ответила она, обходя письменный стол Гарриса. – Тебя так и воротит от того, что приходится работать с такой штучкой, как я, – воровкой и уличной шлюхой.
– Вот, значит, кто ты! – воскликнул он с легкостью, которую на самом деле не ощущал.
Она едва заметно нахмурилась, пока возилась с отмычкой.
– Кто, голубчик?
– Воровка и шлюха. – Он понятия не имел, почему говорит ей это, но ему отчаянно хотелось узнать ответ хотя бы на один вопрос, касающийся этой странной особы.
– Я – это я, – бойко ответила Фантина.
Маркусу оставалось только таращиться на нее. Она отмахнулась от него, как от надоедливой мухи, а он целую неделю думал о ней, представлял ее образ, даже мечтал.
Неожиданно его охватила ярость. Он шагнул вперед, схватил ее за руку, притянул к себе, пока она не оказалась с ним лицом к лицу.
– Ты кто, Фантина? Актриса? Шлюха? Воровка?
Она сердито посмотрела на него, в ее прекрасных глазах плескалась неприкрытая ненависть.
– Ступай отсюда, голубчик, и поиграй с другой дурочкой. Я сейчас немного занята.
Маркус, чувствуя внутри клокочущую ярость, тем не менее понимал, что его возмущение выглядит странным, но это уже, казалось, не имело значения. Никто и никогда не позволял себе издеваться над ним, презрительно отмахиваться от него, выводить из себя, как это делала она. Страсть сводила его с ума: он не мог решить, то ли поцеловать ее, то ли придушить. В конце концов она сделала выбор за него.
– А ты здесь по какой причине? – Ее речь была столь же правильна, сколь холоден тон.
– Хочу удостовериться, что тебя не вздернут за воровство, свернув твою прекрасную шейку.
– Если ты прекратишь орать, моя шея останется в полной безопасности. – Она вырвалась из его рук и вернулась к письменному столу Гарриса.
Маркус стал, уперев руки в бока.
– Ты же не собираешься обыскивать его стол прямо сейчас? – негромко поинтересовался он. – Сюда в любой момент может войти кто-нибудь. В доме полно народу.
Она даже головы не подняла, а засунула в замок длинный тонкий проводок.
– А когда мне обыскивать? Скоро тут повсюду будут шататься слуги! А сейчас все, включая хозяина с хозяйкой, заняты огромным количеством гостей!
– Может быть, когда у слуг будет выходной…
– Придется ждать до мая.
– Или вечером, когда все спят… – настойчиво продолжал Маркус.
– Сейчас шума никто не услышит, – огрызнулась Фантина.
– Или положиться на помощь друзей. Я уже познакомился с лордом Гаррисом поближе. Я мог бы легко…
Она подняла на него холодный тяжелый взгляд.
– Ты мне не друг.
Он запнулся, заметив в ее глазах кипящую ненависть. Он не понимал причин этой ярости. Когда он успел так смертельно обидеть ее?
– Я тебе не враг, – мягко возразил он.
В ответ она лишь щелкнула замком письменного стола и наконец выдвинула ящик. Взглянув на аккуратно сложенные стопки бумаг, Фантина вяло произнесла:
– Ты мне свет загораживаешь, дорогуша.
Маркус кивнул, заметив, что от него на самом деле падает тень, и отошел в сторону. Потом он зажег свечу и поставил ее таким образом, чтобы за стопками бумаг не было заметно света, если кому-то взбредет в голову заглянуть в окно с улицы. После этого он подошел к Фантине; взгляд его был прикован к маленьким изящным ручкам, которые рылись в бумагах Гарриса.
– Ищешь что-то определенное?
Она раздраженно посмотрела на него.
– Ты пообещал, что оставишь это дело мне.
– И сдержал свое слово, – ответил он. – Я всего лишь хочу помочь.
– Мне твоя помощь не нужна.
– И все-таки я помогу.
Она увернулась от него, выдвинула еще один ящик, достала большой кожаный том.
– Не хочу я твоей помощи, – сквозь зубы процедила она.
– Неужели? – будничным голосом поинтересовался Маркус, протягивая руку за открытой книгой. – Ты в этом разбираешься? – Он провел пальцем по аккуратным рядам цифр, и чем дальше вел, тем больше хмурился.
– А это важно?
Маркус услышал в ее голосе нотки неуверенности и, обрадовавшись, едва не вскрикнул.
– Признаешь, что нужна моя помощь?
Он стал пристально рассматривать девушку, заметил, как в лунном сиянии блестят оттененные ресницами бронзовые глаза, а в них пляшут веселые искорки. Наверное, сейчас ей необходимо принять непростое решение: остаться абсолютно независимой и потерять потенциально важный ключ или признать свою слабость и дальше продолжить расследование. Незавидное положение – он чуть ли не сочувствовал ей, но ему было интересно, что она выберет.
В конце концов честность одержала верх.
– Да, признаю. А теперь говори, что все это означает?
Он быстро пролистал счета, указывая на важные записи.
– Видишь, вот названия компаний, а вот суммы, которые в них вложил Гаррис. Это лишь подтверждает то, что я знал до этого. Лорд Гаррис решил завязать с работорговлей.
– Завязать? – негромко уточнила она.
Маркус скривился. Надеялся, что Фантина поймет самое важное из его объяснений.
– Да, – ответил он, хотя это расходилось с его собственной теорией. – Он изымал ранее вложенные деньги и инвестировал более надежные компании.
– Компании, которым не угрожает законопроект Уилберфорса?
– Точно.
– А это означает, что у него не было причин убиватьУилберфорса.
Маркус мрачно кивнул.
– Именно поэтому он прекратил возражать против принятия законопроекта. Но всего лишь хотел оттянуть его принятие, чтобы иметь возможность извлечь деньги. А теперь?
– А теперь он может позволить себе голосовать за христианское милосердие Уилберфорса.
