Поэтому, если бы у нее не было необходимости доставлять еду мальчишкам, она бы все равно сбежала. Ей просто повезло, что Маркус неожиданно оказался ее спутником.
Она взглянула в противоположный угол кареты. Он сердито посмотрел в ответ. Он что-то замышлял. Вне всякого сомнения, прикидывал, как отомстить. На миг Фантина задумалась, а не зашла ли она слишком далеко? Только мужчина может так обижаться.
Но она отмахнулась от этой мысли. Он обещал брать только то, что она готова ему предложить, не более. А это означало, что он должен принимать ее такой, какая она есть. Кроме того, осознает он это или нет, она должна была поехать с ним. Ей понадобится вся сила убеждения, чтобы мальчишки поверили Маркусу.
Боже, как она по нему соскучилась! Ей все еще хотелось броситься ему в объятия, хотя Фантина понимала, к чему это все может привести: она лишится последней имеющейся у нее толики независимости. Но когда он появился из темноты и страстно ее поцеловал, ей показалось, что мечты осуществились.
Что бы она ни делала в эти дни, мысли о нем не покидали ее. Всякий раз, правильно держа в руках вилку, она гадала, оценит ли Маркус ее изысканные манеры за столом. Разучивая какие-нибудь замысловатые танцевальные па, она представляла, что танцует с Маркусом. Святые Небеса, она даже спать ложилась с улыбкой на лице, потому что знала: ей приснится Маркус.
Понимая, что подобные чувства к добру не приведут, Фантина не могла ничего с собой поделать. Наконец она снова с ним, она снова чувствует себя счастливой. И плевать на его сердитые взгляды, на то, что еще нескоро он остынет настолько, что поцелует ее. Сейчас ничего не имело значения, потому что она возвращалась в трущобы. Наконец-то не придется следить за тем, как ты ходишь, говоришь, двигаешься.
А еще рядом был Маркус.
– Расскажи о своей матери.
Фантина недоуменно уставилась на Маркуса.
– Что?
– Я попросил тебя рассказать о матери. Ты похожа на нее? Она была танцовщицей? Умела петь?
Фантина нахмурилась, ощущение счастья померкло.
– А что?
Он пожал плечами.
– Просто так. Ты познакомилась с моей семьей. Я решил, что было бы неплохо узнать о твоей.
– С Пеноурти ты знаком.
– А теперь хочу узнать о твоей матери.
Фантина заерзала на сиденье, отвернулась к окну.
– Подъезжаем. Помоги мне найти Безымянного.
– Почему ты начинаешь нервничать, когда разговор заходит о твоей матери?
Она посмотрела на Маркуса, не желая выказывать своего удивления.
– Я не нервничаю.
– Тогда расскажи мне о ней.
Фантина собралась с духом.
– Да, я немного на нее похожа. Она чуть-чуть пела, чуть-чуть танцевала, но лучше всего у нее получалось играть на сцене.
– Тебе нравилось жить с матерью?
– Она – моя мать, – отрезала Фантина. – Я вынуждена была жить с ней.
– Да, но какая это была жизнь… веселая, ужасная, скучная?
– А какое это имеет значение? – резко произнесла она и отвернулась. Прижалась к стеклу, разглядывая мелькающие тени.
Ей казалось, что она избежала допроса Маркуса, но ошиблась. Он стремился во что бы то ни стало понять ее, поэтому задавал вопросы. Чертовы вопросы, мучительные, затрагивающие воспоминания, о которых она хотела забыть.
– Почему тебя так расстраивают вопросы о матери? – продолжал он.
– Ничего меня не расстраивает, – поспешно выпалила она.
– Я тебе не верю.
– Решил поквитаться со мной за то, что я с тобой поехала?
– Да.
– И не намерен останавливаться, верно?
– Верно.
Фантина вздохнула. Он будет докапываться до правды независимо от того, попытается она противиться или нет, захочет она того или нет. Она, смирившись, прикрыла глаза. Что она помнит о Габриэлле Делярив?
– От нее всегда хорошо пахло. Понимаю, что вспоминать об этом глупо, но это правда. На сцене и в трущобах столько запахов! И среди господ. Но я всегда могла найти маму даже с закрытыми глазами.
– А какой был ее любимый запах?
Фантина открыла глаза, ей даже в памяти рыться не требовалось.
– Гардения. Но мы не всегда могли позволить себе такие духи. Чаще всего от нее пахло лилиями и розами.
– А тебе какие нравились?
Она нахмурилась, в темноте по его выражению лица она ничего понять не могла.
– А почему ты спрашиваешь? – наконец поинтересовалась Фантина.
Он пожал плечами.
– Это же вполне безобидный вопрос. Из любопытства. Какой запах любишь ты?
Она пожала плечами.
– Не знаю.
Откровенно говоря, раньше никто подобными вещами не интересовался, а ей не приходило в голову над этим задумываться. А есть ли у нее любимый запах? Она различала множество запахов: от вони гниющей рыбы до разнообразных духов высшего общества.
Но какой из них можно считать любимым?
Вопрос показался ей бессмысленным.
Фантина была благодарна Всевышнему, когда Джейкоб наконец остановил экипаж. Она выскочила из кареты и растворилась в темноте под фырканье лошадей. Они находились в глухом переулке – такими, впрочем, были и все улицы в районе трущоб. Только на этой прятались мальчишки.
Она не стала ждать Маркуса. Знала, что он и так за ней побежит, но ей хотелось первой встретиться с мальчишками, предупредить, что она не одна, чтобы они не удрали.
Волноваться ей не стоило.
Они «посыпались» из мест, где прятались, скользнули в лунный свет, как будто ото сна пробудились крошечные существа.
– Приветик, Крыса! – воскликнул кто-то из них.
– Привет, Тупица, – добавил Безымянный, похлопав Маркуса по плечу.
Остальные тем временем схватили мешок с бараньим боком и сумку.
– Привет, Безымянный, – ответила Фантина. – Решила привести собой Чедвика. Может быть, он будет возить еду, если я не смогу.
– Да ладно, – усмехнулся Безымянный, роясь в мешке. – Яйца разбились!
– Знаю…
– А я так хотел поесть яиц.
– Прости, Безымянный. У меня возникли кое-какие неприятности…
– Я бы сказал, приятности, – едко заметил он и сделал в сторону Маркуса неприличный жест, имитирующий сношение.
– Нет… – начала она. Но запнулась. Именно так все и было, и хриплый смех мальчишек говорил о том, что они обо всем догадались.
– Новостей пока нет, – сказал Безымянный, откусывая от буханки хлеба и проглатывая слова вместе с едой. Пока дети передавали мешок друг другу, ничего нового Маркус с Фантиной не узнали. А затем возникла ссора из-за куска хлеба.
