Маркус подошел к окну.
Нет, вечернее солнце слепило ему глаза. Он не хотел, чтобы что-нибудь мешало ему видеть, не хотел, чтобы она увидела полосы света и тени на его лице. У бара будет лучше.
Он опять пошел в другой угол комнаты.
Нет, так она наверняка подумает, что он бесконечно пьет коньяк. Хотя сейчас ему не помешало бы выпить. Встать рядом с искушением – не очень умная мысль.
Следует держаться подальше от спиртного. Но куда встать?
Он сделал шаг. Не мог же он стоять посреди комнаты как изваяние. Может быть… Дверь со скрипом распахнулась, он резко обернулся.
Господи, какая она красивая! Он видел ее, когда она была наверху. Но сейчас Фантина чуть выше держала голову, движения были грациозными, роскошное темно-красное шелковое платье оттеняло ее темные волосы и глаза.
Он онемел от изумления. Ничего общего между этой богиней и грязным пострелом Крысой и даже развязной подавальщицей Фанни из трактира не было. А может, и было, потому что все они – это Фантина, его изменчивая, очаровательная, прелестная Фантина.
– Ты еще никогда так изумительно не выглядела, – хрипло произнес он.
– Спасибо, милорд. – Даже ее голос пьянил – благородный и мягкий, как коньяк, которого так хотелось глотнуть всего несколько минут назад. Но теперь он хотел только Фантину.
– У меня кружится голова.
Он заметил, как она поморщилась от этих слов, только не мог понять почему. Какова бы ни была причина, нужно исправлять положение. Порывшись в кармане, Маркус вытащил небрежно завернутую коробочку. Он мысленно застонал, глядя на эту неумелую упаковку, и разозлился на продавца, который лениво заворачивал коробочку в бумагу, и в результате Маркус попытался упаковать все сам.
Не стоило этого делать. Казалось, что бумагу помял ребенок.
– Я… я принес тебе подарок, – сказал он. – Надеюсь, тебе понравится. Я пытался лично его завернуть, но, как видишь, оказался не очень в этом силен. Прошу прощения…
– Спасибо, милорд. Невероятно мило с вашей стороны.
– Даже не думай о том, что принять подарок – неприлично. Это всего лишь знак внимания. Это в обычае у некоторых джентльменов, хотя, предполагаю, у тебя не слишком много поклонников. Надеюсь, сегодня ты будешь иметь оглушительный успех… Я говорю глупости. Конечно, ты получишь много таких подарков. Мне следовало преподнести тебе украшение. Но моя мать наверняка заставила бы тебя его вернуть, а я…
– Спасибо, милорд, – твердо повторила она, и улыбка едва тронула ее губы. – Не могла бы я теперь посмотреть подарок?
– Что? Ах да! – Он и не заметил, как мертвой хваткой вцепился в коробочку. Почему все с Фантиной идет наперекосяк? – Держи, – испытывая неловкость, поспешно произнес он. – Надеюсь, тебе понравится.
Она открыла коробочку. Он знал, что внутри нет ничего особенного.
Но Маркус, увидев этот флакончик, подумал о ней. Потом несколько часов выбирал духи, чтобы его наполнить. У него была масса других дел, но, тем не менее, он потратил целый день, выискивая аромат, достойный Фантины.
– Это духи, – неизвестно зачем сказал он, когда она достала флакончик из обитой бархатом коробочки. Она поднесла элегантный хрусталь к свету, провела пальцем по острым крыльям хрустальной птички на пробке флакона.
– Это ты, – негромко произнес он. – Сегодня ты только начинаешь набирать высоту. Ты будешь великолепна. – Он вложил в эти слова всю душу.
– Какая красота.
– Ты как-то упомянула, что твоя мама всегда пахла по-особенному. Надеюсь, аромат тебе понравится. – Он хотел чего-то сладкого, но вместо этого пленился экзотическим ароматом. Нежным, проникающим сквозь мужскую броню и неожиданно наполняющим – больше мужчина не может думать ни о чем и ни о ком другом.
– Изумительный аромат, – сказала Фантина, и он подумал, что она не лукавит. Голос ее звучал совершенно серьезно. Но, с другой стороны… – Буду сегодня пахнуть этими духами и думать о тебе.
Она деликатно коснулась своих запястий и безупречного изгиба шеи. Он зачарованно наблюдал за ней, вспоминая прикосновение ее рук к своей груди, запах и вкус ее тела, когда он целовал ее шею.
Он сглотнул.
– Должно быть, я схожу с ума, – негромко признался Маркус. – Я мог бы владеть тобой безраздельно, но отдаю своей сестре и матери. Они не позволяют мне с тобой видеться и сегодня представят свету. Очень скоро у тебя не останется ни времени для меня, ни воспоминаний о мгновениях, проведенных вместе со мной.
Она серьезно посмотрела на него своими невероятно огромными глазами.
– Я бы никогда не смогла забыть тебя, Маркус. Ты стал неотъемлемой частью моей жизни, и я всегда буду помнить тебя. Но мне кажется, что твои родные правы. Тебе следует уехать из Лондона.
Он улыбался, следя за движением ее губ, пока она говорила. Какого идеального цвета они: темно-красные, созданные для поцелуев. Совершенной формы: не слишком полные, не слишком тонкие. Боже мой, он сам себя уговаривает! Ведет себя, как дурак! Что она только что сказала?
Он прокручивал в голове ее слова, на этот раз вдумываясь в смысл сказанного. От потрясения к нему тут же вернулось умение мыслить здраво.
– Что ты сказала?
Она отошла от него, и он заметил, что движения у нее уже не такие плавные, как ему показалось сначала. На самом деле она нервничала, словно пытаясь увеличить между ними дистанцию.
– Когда я смотрю на тебя… Нет, когда ты смотришь на меня, я вижу то, что видишь ты.
– Прошу прощения? – Он протянул к ней руку, но она обернулась, посмотрела ему в лицо, как много раз до этого момента.
– Когда ты смотришь на меня, то видишь любовницу. Шлюху.
Он изумленно отпрянул.
– Что за чушь!
– Стал бы ты искать уединения с любой другой дебютанткой? Стал бы дежурить у ее двери или лезть в окно?
– Нет, конечно! Но ты же не просто дебютантка…
– Вот именно. Я для тебя – всего лишь добыча, трофей в идиотской охоте за любовницей. Когда ты смотришь на меня, видишь не девушку, которая выходит в свет, а некую удивительную смесь Крысы и Фанни – разве они достойны уважения?
Он нахмурился, не в силах ее понять.
– Я вижу только тебя.
– А я не хочу, чтобы ты видел меня! – отрезала она. – Разве я смогу быть дебютанткой, если ты будешь постоянно заглядывать мне через плечо и напоминать, что я всего лишь уличная крыса?
– Но ты не…
– Вот именно! Однако ты смотришь на меня, как будто я и есть она! Относишься ко мне так, как будто я такая!
Он взял ее руки в свои, притянул Фантину к себе.
– Послушай меня, Фантина. Не знаю, что это – нервы или чепуха, которую тебе внушила моя мать, но на самом деле все не так. Я устроил твой выход в свет. Господи, я оплатил его. Ты не можешь вот так отмахнуться от меня, словно я пустое место.
