– Недели? – эхом откликнулся Маркус. Мысли неожиданно закружились у него в голове. Неделя, прежде чем Фантина примет предложение руки и сердца? Не может быть. Но почему сама мысль… такая… Какая?
До этой минуты Маркус убеждал себя, что до конца сезона еще масса времени. Он не ожидал, что она так быстро примет предложение.
«Конечно, примет», – уверил он себя. Именно эту мысль и пытались внушить ему мать и сестра. Фантина – лакомый кусочек на ярмарке невест. Она красива, умна, грациозна настолько, что любой мужчина может забыть обо всем на свете, любуясь ею. И не важно, что у нее скромное приданое. У таких мужчин, как Томпсон, достаточно денег для них двоих.
Внезапно предложение выйти замуж уже не казалось слишком уж неправдоподобным. Маркус застонал и ткнулся головой в окно экипажа.
– Вижу, вас не очень-то радует эта идея, – сухо заметил Уилберфорс.
Маркус открыл глаза.
– Томпсону с Фантиной не справиться. Она сбежит через неделю.
Уважаемый джентльмен замер от возмущения.
– Только не мисс Дрейк! Она? Сбежит? Как вы смеете так оскорблять даму! Не забывайте, что именно ваша семья представила ее обществу. Если вы будете продолжать нести подобную чушь, то полностью лишите ее шансов на удачную партию!
Маркус почувствовал, как внутри закипает негодование. Он не привык к тому, чтобы ему читали нотации, а складывалось впечатление, что в последнее время все, начиная с его сестры и теперешнего собеседника, с радостью принялись его поучать.
– По-моему, я лучше знаю характер Фантины, чем вы, – жестко ответил он.
– Наоборот. Мне кажется, что вы до сих пор видите в ней плохо воспитанную девицу. – Член парламента подался вперед и серьезно произнес: – Откройте глаза, молодой человек. Она привлекательная женщина с безукоризненными манерами. Если вы с самого начала так не считали, зачем вообще выводили ее в свет?
Маркус открыл было рот, чтобы ответить, на языке вертелись разнообразные едкие ответы. Но ни один не слетел с губ. Он только сглотнул, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями.
– Она не вынесет размеренной жизни. Я практически силой навязал ей этот сезон, чтобы она поняла: богатство и спокойствие не всегда означают скуку.
– Вы полагаете, что она очень быстро устанет от мистера Томпсона?
– Я думаю, что она и его, и себя сведет с ума.
Уилберфорс нахмурился и покачал головой.
– У нее должны быть какие-то увлечения, то, чем она сможет занять свои мысли и время. Пока, по крайней мере, не появятся дети.
Маркус поморщился, как от удара. Фантина? Носящая под сердцем ребенка Томпсона? Одна мысль об этом вызывала у него тошноту.
– Ее… второстепенные интересы очень специфичны. Не забывайте, что она живет за счет заданий, таких, например, как спасение вашей жизни.
Уилберфорс только пожал плечами.
– И пусть выполняет. Если она настолько хороша, как вы утверждаете…
– Хороша. – Слова сами слетели с губ. Уже после первой заварушки у Балласта Маркус знал, что она прекрасно справляется с делами, которые ей поручает Пенуорти.
– В таком случае, – продолжал Уилберфорс, – я не понимаю, почему за Богом данный талант ее нужно уважать меньше. Мне кажется, Фантина работает достаточно осторожно. Так и должно быть, иначе как бы она могла выполнять поставленные задачи? По крайней мере, пока не появятся дети.
Маркус потер лицо. Он настолько привык рассматривать Фантину в качестве своей любовницы, что от него требовались немалые умственные усилия, чтобы думать о ней как о добродетельной девушке. И дело не в том, что он считал ее недостойной уважения. Молодые леди из высшего света – жены и матери – не выполняют таких опасных заданий, какие явно были по душе Фантине. Если бы она была его любовницей, он бы позволил ей заниматься тем, что нравится ей и что нравится ему самому.
Но если она сможет заниматься любимым делом и оставаться счастливой замужней дамой…
– Если сам Уильям Уилберфорс, – продолжал Маркус, высказывая свои мысли вслух, – моральный стержень высшего общества, – считает, что ее действия соответствуют приличиям, в таком случае и все будут так думать.
Мысль попросту оглушила его. Поразила до глубины души. Фантина – уважаемая женщина. Значит, на ней можно жениться.
– А я только что согласился покинуть Лондон! – Сердито выругавшись, Маркус выглянул в окно и крикнул кучеру: – Джейкоб, подстегни лошадей. Я должен немедленно вернуться на бал!
Глава 17
Фантина услышала голос Херди раньше, чем увидела его. Он, как и она сама, умел смешаться с толпой. Ему удавалось придать лицу такое нейтральное выражение, что люди смотрели сквозь него, не замечая, кто перед ними.
Как бы она ни старалась, царящий вокруг нее хаос мешал активным поискам. И лишь услышав его практически безупречно правильную речь, когда он заискивающе к кому-то обратился, она наконец-то поняла, где его искать – совсем неподалеку. Херди обращался к мистеру Томпсону.
– Прошу прощения, сэр. Послание для мисс, – сказал Херди.
– Послание? Для мисс Дрейк? – В голосе мистера Томпсона сквозило и неодобрение, и удивление.
– Да, сэр.
– Благодарю, – сказала Фантина, но мистер Томпсон не обратил на нее никакого внимания, намереваясь подробнее расспросить Херди.
– Но кто мог послать ей записку? Посреди бала?
– Записку? – К лакею обернулась леди Анна. – Сейчас же дайте ее сюда.
Херди усмехнулся.
– Нет, миледи. Записка для мисс.
– Сию минуту, что вы себе позволяете…
– Прошу вас, леди Анна, – вмешалась Фантина. – Уверяю вас, в ней нет ничего неприличного. – Последние слова больше предназначались мистеру Томпсону. Молодой человек, казалось, готов был занять оборонительную позицию. – Можете отдать ее мне.
Она протянула руку, и Херди, переодетый в ливрею, с готовностью отдал ей чистый клочок бумаги. Фантина даже не потрудилась взглянуть на него. Послание читалось во взгляде Херди. Он хотел поговорить с ней. Немедленно.
– Но здесь ничего не написано! – воскликнула Лотти, заглянув через плечо Фантины.
Фантина в ответ всего лишь улыбнулась.
– Конечно, ничего. Но я тем не менее поняла смысл послания. – Она обращалась непосредственно к Херди, и тот с усмешкой поклонился, развернулся и ушел.
– Что это означает? – прошипела леди Анна, становясь прямо перед Фантиной. – Послания, в которых ничего не написано, причем от презрительно смеющегося лакея? Это не…
– Все пока в рамках приличия, – низким холодным тоном произнесла Лотти, прерывая тираду леди Анны. – Уверяю тебя, мама. – Потом она многозначительно огляделась, пытаясь привлечь внимание леди Анны к присутствующим, которые явно прислушивались к их разговору. – Записка касается приведения в порядок ее платья, чтобы она смогла покинуть бал достойно!
