Он снова выругался, как сплюнул.
Свет фар мазнул темноту, машина остановилась, мотор затих.
— Вот этот дом, — сказал Ерема.
Мы довольно долго петляли по улицам большого, слабо освещенного несколькими уличными фонарями села, пока навигатор не привел нас на окраину и не указал на большой дом за громадными черными елями. Свет в окнах уже не горел. В половине одиннадцатого в деревне почти все спали.
Мы вышли, Ерема подошел к воротам, посветил телефоном, нашел кнопку звонка, позвонил. Спустя время начали зажигаться окна, за занавесками появились неясные силуэты.
Потом мы услышали, как где-то в стороне, справа, за домом, как будто бы распахнулось окно, послышался звук, какой бывает, когда на землю, в траву, кусты сбрасывают что-то тяжелое, и кто-то побежал, шурша и ломая ветки.
Ерема снова включил фары, высветил за металлической сеткой, которой была огорожена часть двора, выкрашенное в зеленый цвет крыльцо. Дверь отворилась, приоткрывая внутренность дома, и мы увидели женщину.
— Саша, я сейчас. Сама не знаю, как заперла калитку…
Она подбежала к воротам, зашумела металлическими засовами-замками, после чего калитка распахнулась, и мы увидели высокую молодую брюнетку, в халатике, кутающуюся в вязаную черную шаль. На босых белых ногах — резиновые садовые калошки. Свет фонаря отражается в темных густых, подстриженных чуть ниже мочек ушей волосах. Черные раскосые глаза смотрят с удивлением.
— Вы кто? — спросила она, разглядывая нашу компанию.
— Мы ищем Марию Еремину, — сказала Глафира. — Моя фамилия Кифер, я адвокат. У нас к ней есть одно дело.
— А… Ну тогда заходите. — Она шире распахнула калитку и впустила нас к себе.
Мне показалось или нет, но эта женщина, услышав слово «адвокат», вздохнула с облегчением. Не испугалась, а наоборот, успокоилась.
— А я думала, муж вернулся с рыбалки, — произнесла она просто так, озвучивая свои мысли, и я догадалась, почему она успокоилась, увидев нас. Видимо, пока муж рыбачил, у нее был гость, который пару минут тому назад выпрыгнул из окна спальни и огородами помчался прочь. Возможно, такой вывод я сделала, еще обратив внимание на слегка растрепанные волосы хозяйки, ее блестящие глаза, разрумянившиеся щеки и голые ноги.
И вдруг она остановилась на ступенях, резко повернулась и посмотрела на Глафиру, представившуюся адвокатом:
— С Сашкой чего?
— Нет-нет, мы и правда по другому вопросу, — довольно уверенно ответила Глафира.
Нас привели в светлую, чистенькую кухню, усадили за стол.
— Чаю? Водки? — Хозяйка села на самое удобное место — во главе стола, чтобы увидеть всех своих гостей. Взгляд ее остановился на Ереме.
— Нет, спасибо, — неожиданно произнес он, выдержав ее взгляд.
— Так что случилось-то? Адвокатов у меня дома отродясь не было.
— Мы ищем родственников Марии Сергеевны Ереминой, тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения, впоследствии Мари Коблер.
— Чего-чего? Что-то я ничего не поняла.
— Вам знакома эта женщина? — зачем-то встряла я. — Мария Еремина?
— Ну да, очень даже хорошо знакома. И что?
— Можно узнать, кем вы ей приходитесь?
— Родной сестрой. — Женщина снова уставилась на Ерему, словно собиралась его загипнотизировать.
— Тогда мы вынуждены сообщить вам о том, что ваша сестра… Извините, не знаю, как вас зовут… — начала Глафира.
— Что с моей сестрой? — нахмурилась хозяйка.
Я отметила про себя, что она на редкость красивая женщина. Черные тонкие брови, большие темные глаза, маленький аккуратный нос, кожа такая гладкая и свежая, словно ее каждый день смазывали сметаной. И волосы — настоящее украшение, густые, блестящие. Уж если я залюбовалась этой природной красотой, то понятно было, почему наш Ерема включился в эту детскую игру в гляделки. Хотя, надо признать, я впервые видела, чтобы он вообще заинтересовался женщиной. Вот чувствовалось, что хозяйка дома действует на него прямо-таки магнетически.
— Ее убили, — сказала Глафира, так и не получив ответа на свой вопрос об имени хозяйки.
— Ни хрена себе?! — воскликнула женщина и, откинувшись на спинку стула, нервно сдунула струей воздуха упавший завиток со лба. — Ну, надо же? Доигралась!
— Что значит, доигралась? — вежливо допытывалась Глафира. Она явно нервничала, лицо ее раскраснелось, ей стало даже жарко. Продолжая разговаривать с хозяйкой, она даже стянула с себя свитер из толстой шерсти горчичного цвета. Оранжевые волосы нашей адвокатши горели огнем под кухонным примитивным, в форме желтого шара, плафоном.
— И где же ее убили? — Слабая улыбка тронула губы женщины. — И главное, кто?
— Убили в ресторане, в С., а вот кто убил, мы и пытаемся выяснить. Предполагаем, что убийца мог быть связан с вашей сестрой до ее замужества с господином Коблером!
— Все интереснее и интереснее! Значит, она была замужем за господином Коблером? Послушайте, я вот сейчас возьму ружье и пристрелю вас всех, понятно?!
Она вдруг вскочила, схватила со стола мобильный телефон и принялась набирать номер.
Мы переглянулись с Глафирой. И только Ерема продолжал смотреть на нее, не мигая.
— Я понял, — наконец произнес он. — Это вы — Мария Еремина, так?
— Ну, наконец-то допетрили! — усмехнулась она. — Да, представьте себе, я и есть Мария Сергеевна Еремина, восемьдесят первого года рождения. Да вот, к сожалению, ни за какого Коблера я не выходила, разве что за кобеля местного… Да и жива-здорова, к вашему удивлению. Спрашивается, какого рожна вы приперлись ночью в мой дом?
— Вероятно, та дама, которую убили пару дней назад, жила по вашему паспорту, — спокойно объяснил ей Ерема. — Вы теряли паспорт? Хотя можете и не отвечать, это и так понятно.
— Теряла. И что, кто-то действительно жил по моему паспорту? И кто? Ее правда убили?
Мы зря потратили время — это было первое, о чем подумала я, когда поняла, что эта чернобровая женщина не имеет к нашему делу никакого отношения.
Глафира протянула ей фотографию мадам Коблер.
— Вам знакома эта женщина?
— Нет, впервые вижу.
— А вы не помните, при каких обстоятельствах вы потеряли свой паспорт?
— Он просто исчез и все!
— А когда?
— Да сто лет назад, я уже и не помню? У меня давно уже новый паспорт.
— Вы писали заявление о пропаже?
— Не знаю, не помню я. Я как раз тогда вышла замуж, вот мне и выдали новый паспорт, на фамилию Кондратьева. Еремина — это моя девичья фамилия.
— Что ж, тогда мы просим у вас прощения за беспокойство, — сказала Глафира, поднимаясь.
