— Раньше я мог только превращать то, к чему прикасаюсь, в чугун, теперь способен создавать новое с нуля, используя другие материалы.
Так он поступил на площади, притянув руды и переплавив их в чугун, и по тому же принципу действовал сейчас — только использовал камень.
— Скажи, все ли твои предки обладали такой силой?
— Нет, свидетельств подобному нет, я проверял архивы. Скорее у большинства «чугунная стихия» проявлялась примерно как у вас, а некоторые, например мой отец, не имели даже этого.
— Тогда чем был вызван скачок сил? — ревниво спросил горбун и незаметно попытался стереть ногой свою чугунную каплю с пола.
— Ничем, — пожал плечами Марсий и впервые задумался: может, предок отчасти прав насчет скачка, ведь всплеск, за которым последовало многократное усиление свойств, произошел, когда умер отец.
Тогда, в Шаказавре, Марсий ощутил такой прилив мощи, что думал: не выдержит, разорвется под натиском брызнувшей в жилы силы.
На краткий миг он почувствовал себя богом.
Чувство было пьянящим и вместе с тем пугающим. И через пару минут пошло на спад, а сила начала равномерно растекаться по телу.
На то, чтобы обуздать прежние способности, ушли годы тренировок, втайне от остальных, но даже теперь он не мог с уверенностью заявить, что управляет «даром». В большинстве случаев Марсию казалось, что он держит в руках скользкую рыбешку. Стоит на миг ослабить внимание, и она вырвется, окатив последствиями всех, кто не успел спрятаться. В первую очередь его самого. Теперь рыбешка превратилась в кита.
Не раз за последние недели он просыпался от кошмара, в котором случайно превратил Уинни в статую и не мог ничего исправить: королевский чародей, к которому в таких случаях обращался отец, слег на следующий день после его кончины и вскоре отправился вслед за ним. Они были приятелями, настолько, насколько у короля могут быть приятели.
Лишь убедившись, что Уинни спокойно спит в его объятиях, сопя и хмурясь каким-то своим грезам, Марсий тоже засыпал под колыбельную ее дыхания.
— Это произошло сразу после того, как я стал новым королем.
— А не шибко ли ты молод для короля, малыш? — осведомился Утер Затейливый.
— Отец умер, я взошел на престол, — коротко ответил Марсий.
Трэйтор Фьерский заметно оживился.
— Ты, наверное, его отравил, — проницательно заметил он и смерил Марсия уважительным взглядом. — Возможно, я в тебе ошибся, и ты не так уж глуп. По крайней мере, амбициями пошел в меня.
— Конечно, нет! — разозлился Марсий. — Я его не травил.
— Заколол кинжалом? — удивился горбун.
— Я его не травил, не колол, не насылал убийц и не делал ничего другого для ускорения кончины. Он умер сам, от продолжительной болезни.
Короли снова переглянулись.
Нет ничего более раздражающего, чем двое, хранящие общую тайну, тогда как ты — третий.
— Что опять не так? Люди иногда болеют и не всегда выздоравливают, такое случается.
— Возможно, его отравил кто-то другой? — осторожно поинтересовался Трэйтор Фьерский.
— Или наложил заклятие? — подсказал Утер Затейливый.
— Невозможно: еда отца всегда проходила через дегустатора, и он носил амулеты против всех известных заклятий. Даже спал в них. Говорю же: король просто болел.
— А в нашем роду были другие случаи затяжных болезней? — уточнил первый предок.
Марсий задумался.
— Задолго до него еще семь королей подряд страдали недугом и, в конечном счете, умерли от него. Этот период вошел в историю под названием «Семь поколений печали».
Повисла пауза.
— У тебя есть дети? — внезапно спросил Трэйтор Фьерский, отводя Марсия в сторонку. Даже отеческим жестом положил руку ему на плечо.
— Кто? — опешил Марсий, скидывая руку.
— Дети, наследники, — горбун показал ладонью примерно метр от земли, — конкуренты, готовые по достижении половозрелости всадить нож тебе в спину и спихнуть хладный труп с трона?
— Это так вы агитируете заводить детей?
— Так есть или нет?
— Да нет же!!
— Советую обзавестись. И как можно скорее. Скажи, поблизости есть достойная леди благородных кровей, готовая принять на себя счастье продолжить наш род?
— Слушайте, не собираюсь я пока заводить детей, — разозлился Марсий, которому совсем не нравилась привычка горбуна к обобщению: «нас», «наш». — К чему вы вообще клоните?
— К тому, что никакая это не болезнь, а проклятие, малец, — сказал Утер Затейливый, подходя сзади.
— Проклятие? О чем вы? Нет на мне никакого проклятия!
— О, еще как есть! — ухмыльнулся здоровяк. — Называется «Проклятие предателя». Название я, кстати, сам придумал. Надо же! Не думал, что сработает.
Произнес он это с таким довольным видом, словно ожидал похвалы.
Горбун отодвинул его и снова перехватил инициативу разговора.
— Планируя переворот, я учел все, кроме одного.
— И чего же?
— Что другие тоже могут проявить коварство. Эта низкая душонка, — он кивнул через плечо на Утера Затейливого, — воспользовалась услугами ведьмы, чтобы наложить проклятие на любого, кто посягнет на трон. Его это все равно не уберегло, а нашему роду подгадило. И усиление чугунных способностей почти наверняка тоже явилось следствием проклятия. Поэтому совет на будущее: помни, мир полон низких людей. Правда, в данном конкретном случае я уверен, что его кто-то надоумил. Скорее всего, та самая ведьма.
— Так в чем суть проклятия? — нетерпеливо перебил Марсий.
— Любого, кто посягнет на трон, постигнет болезнь, как и его потомков — следующих шестерых королей в роду. Через семь поколений ситуация повторится. И так далее…
— И так далее… — потрясенно повторил Марсий. — То есть, хотите сказать, с моего отца начался новый период «Семи поколений печали»?!
— Именно.
— И как долго проклятие действует? Может, срок годности уже вышел?
Трэйтор Фьерский не оставил щелки для надежды.
— Пока не иссякнет род.
Последнее слово упало в многозначительной тишине, как та с трудом выжатая им капля.
— Как снять проклятие? — вскричал Марсий, тряхнув горбуна за плечи. — Должен же быть какой-то способ?
Предок подвел его к мозаике и ткнул в надпись:
— Здесь написано, что оно будет снято тогда, когда законный король вернется на трон.
— То есть никогда, малец, — подал голос Утер Затейливый. — Этот, — он кивнул на интригана, — обрубил мой род, подослав убийц к моему мальчику.
— Вообще-то Александр сбежал, — признался тот после паузы. — И есть шанс, что наплодил потомков.
