Я встретилась с ним взглядом – темным, распаленным, напряженные плечи и руки выдавали то, что он уже на пределе. По телу вновь рассыпались мурашки возбуждения, а когда де Мортен медленно вошел, вскрикнула. Острое, ни с чем не сравнимое наслаждение прокатилось по телу, змея полыхала так, что ею можно было бы осветить половину Лигенбурга. Плавные движения, когда сладость переходит в легкую боль, сводили с ума. Я глубоко дышала, но продолжала смотреть ему в глаза: оказалось, что в них легко и приятно теряться. Всхлипывала, кусала и облизывала губы, чтобы не кричать.
Его толчки становились все более резкими, сильными и быстрыми, отзывались томительно-сладкими судорогами. Дыхание Винсента вырывалось хриплыми стонами, теперь я цеплялась за покрывало, кровать под нами ходила ходуном. Он снова накрыл ладонями мои груди, и меня пронзило яростной, жаркой сладостью. Сжимаясь на нем, закричала в голос, услышала его хриплый рык и выгнулась дугой.
Винсент лег на бок, увлекая меня за собой, прижимая к груди, покрытой капельками пота. Под ладонью продолжало неистово биться сердце, понемногу замедляя ритм. Де Мортен закрыл глаза, черты лица смягчились: сейчас он не выглядел грозным, скорее довольным и уставшим. А еще сонным. Удивительно, но Винсент действительно задремал: его грудь опускалась и поднималась от размеренного дыхания. Я успела только подумать, что все это очень и очень странно, а потом и сама провалилась в сон.
Проснулась от того, что чье-то дыхание щекотало шею. Открыв глаза, увидела спящего рядом де Мортена, зажмурилась и ущипнула себя за руку. Увы, он никуда не исчез. Не растворилась после пробуждения и его комната: не такая уж мрачная, как мне казалось. Я сдавленно пискнула, заглянула под одеяло и обнаружила, что полностью голая. Ну да, странно было бы, если бы мы с ним в постели пасьянсы раскладывали на совместное будущее.
Низ живота сладко ныл, а сдвинув ноги, я сдавленно охнула от… гм, не очень приятных ощущений. Промежность саднила, словно я с наждачной трубочкой развлекалась. Да уж, похоже, все случившееся отнюдь не приснилось… Погодите-ка! Мы вчера отключились сразу. Выходит, он меня укутал?
Из-под темно-синих портьер расплескалась полоска дневного света. Я осторожно повернулась на бок и приподнялась на локте, разглядывая де Мортена. Винсент крепко спал, на спине чернел узор татуировки, протянувшийся с левого плеча до самой поясницы. Красивый, мощный дракон с когтистыми лапами, прищуренными глазами, зубастой пастью и чешуйчатой броней, которая слабо сияла голубовато-серебристым светом.
Я таращилась на него, не в силах отвести взгляд – уж не почудилось ли, немного отодвинулась, посмотрела под другим углом – нет, он действительно светился, и я подавила пораженный возглас. Да это же защитный узор! Такие носили воины-армалы – впрочем, они были разрисованы с ног и до головы, в зависимости от вплетенного заклинания магическая защита была сильнее и слабее, но на поле боя именно такие рисунки многим спасали жизнь.
Я поймала себя на мысли, что разглядываю дракона, приоткрыв рот. В памяти сразу всплыли события прошлого вечера – и корчащийся на полу Вудворд, и полыхающий на ладони де Мортена резной ожог боевого заклинания.
Ох, мамочки! Да у него силищи через край. Нанести, зажечь, а главное, носить такое, может не каждый. Если похожий узорчик нарисовать на мне, он через месяц выпьет все соки. Да что там говорить – меня какой-то хилый червяк озабоченности вчера чуть не угробил, который сейчас свернулся пиявкой на ладони и делает вид, что ничего не было!
Ой. Ой-ой-ой!
Я села на кровати и взялась руками за голову, вспоминая, какую чушь вчера несла. Опасливо покосилась на де Мортена, но он даже не пошевелился. И что делать-то теперь? Одна часть меня упирала на то, что стоит немедленно убраться отсюда, захватив панталоны, которые гордо висели на подлокотнике кресла, как белый флаг, другая требовала остаться. Я придушила желание провести пальцами по его плечу, коснуться губами тонкой черты узора под изогнутой лапой дракона… Хм.
Я наклонилась поближе и с ужасом поняла, что никакой это не узор. По смуглой коже протянулась розовато-белая полоса едва различимого шрама. Даже с моими слабыми знаниями анатомии становилось понятно, что били в спину и целились в сердце. От сознания этого бросило в холодный пот. Да уж, веселая у него жизнь, ничего не скажешь. Хотя сразу можно было понять – магическую защиту такой силы просто так не носят.
Винсент так внезапно перевернулся на спину, что я отпрянула и чуть не свалилась с кровати. Сна ни в одном глазу, хмурый, как будто не занимался со мной любовью, а тяжелую повинность нес.
– Чего вы добивались?
Страстный и нежный мужчина остался в прошлом, вместо него снова явился несносный де Мортен. Даже спросонья он умудрялся выглядеть важным и смотреть, как на кучку того, о чем не принято говорить вслух.
– Не хотела беспокоить вас по пустякам. – Я передернула плечами и подтянула одеяло повыше, потому что чувствовала себя обнаженной во всех смыслах. – В прошлый раз вы ясно дали понять, что не желаете меня видеть.
Винсент обжег яростным взглядом.
– Хотите, чтобы меня обвинили в вашей смерти?
– Это все, что вас волнует? – Я резко вскочила, по-прежнему кутаясь в одеяло. – То-то вы так старались, чтобы не запачкать свой безупречный герцогский… образ!
– Если бы не старался, – он выделил последнее слово, – вы бы сегодня не проснулись.
Винсент говорил спокойно, но судя по виду, был готов снова вышвырнуть меня из спальни.
– Арджи, Вудворд – вы совершенно неразборчивы в связях.
Кровь прилила к щекам вопреки моей уверенности в том, что заставить меня краснеть невозможно. Я хотела сказать, что с Рином у меня ничего не было, а Вудворд был единственным моим любовником на протяжении нескольких лет, но наткнулась на холодный пренебрежительный взгляд, и слова застряли в горле. Вцепиться бы в его самоуверенную физиономию, как следует ее расцарапать! Ну а что? Шрамы мужчин украшают!
Мысленно я уже разбила о голову де Мортена пепельницу, горшок с цветами, а заодно щедро полила его ледяной водой из умывальника. С какой радости я вообще решила, что ему на меня не наплевать? Должно быть, от пощечины графа слишком сильно ударилась головой.
– Вы правы, у меня дурной вкус, – я обошла кровать, наклонилась к нему – отчего одеяло поползло вниз, сняла серьги и браслет, положила на тумбочку, – но в моем возрасте уже поздно что-то менять. Приятного дня, ваша светлость.
Подтянув свою временную одежку повыше, направилась к двери. Ничего мне от него не надо – ни платья, ни украшений, пусть подавится! Несмотря на то что внутри все сжималось от обиды, держалась я прямо.
Вскрик горничной, которая шла по коридору, полоснул по ушам. Девушка вжалась в стену, залилась краской и прижимала к себе выстиранные простыни так, словно надеялась за ними спрятаться. Как будто никогда не видела женщину, завернутую в одеяло, честное слово!
– Лидия, что вы себе позволяете! Его светлость еще спит… – голос Гилла, поднимавшегося по лестнице, оборвался. Он пробежался цветом лица от аристократичной бледности до красноты сожженной южным солнцем кожи. – Всевидящий!
