Но если с этим можно разобраться – завтра я выскажу Винсенту про неопознанное шаркающее нечто, посягающее на мой душевный покой, все, то что делать с воспоминаниями? Сон – далекий, как прошлая жизнь, ускользающий, едва уловимый, оказался слишком ярким и живым. Я словно снова была девчонкой, влюбленной неистово, горячо, до последнего верящей в то, что все переменится. Что однажды на мое чувство ответят взаимностью.
Ох.
Я с размаху ткнулась лицом в подушку – для верности несколько раз, чтобы мозги на место встали. Винсент Биго никогда не считал меня равной, он и в тот день-то приехал исключительно потому, что заинтересовался, что же за странный дикий зверек его невеста. Какой бы я стала, будучи его женой? Как Тереза? Угрюмой, в невзрачных нарядах с воротниками под горло и не смеющая лишний раз слово сказать. Хм… ладно, красноречия Терезе не занимать.
Еще рядом крутилось бы двое, а то и трое винсентят. Хотя последнее не так уж страшно. Наверное.
Осознание этой мысли накрыло меня окончательно, и я позвала Арка, который тут же подошел и ткнулся мордой в ладонь. Я почесала его за ухом, чувствуя себя на редкость странно: говорить с догом о своих чувствах как-то чудно. Хотя с кем еще о них говорить? Не с Винсентом же. Одна попытка провалилась самым неприятным образом.
– Твоя хозяйка сошла с ума, – доверительным тоном сообщила я.
Пес наклонил голову.
– Нет, правда. Я только что подумала о детях Винсента, и мне не захотелось убежать на край света.
Арк тяжело вздохнул и положил морду на край кровати.
– Я вообще слишком часто о нем думаю. Как считаешь, это плохо?
Дог ткнулся носом в ладонь, а на меня накатило странное щемящее чувство – сожаление об ускользающем из-под пальцев прошлом, которое я тут же прогнала. Прислушиваясь к завываниям ветра, закрыла глаза, перебирая в памяти наши последние встречи – такие разные и такие непохожие на то, что было между нами в юности. Хотя тогда мне тоже казалось, что все замечательно: уж что-что, а с интересующими его женщинами Винсент умеет быть обаятельным.
Так, Луиза, хватит! Ни в прошлом, ни в настоящем будущего у нас с Винсентом нет. А если очень хочется сочинять всякие романтические бредни, лучше писать стихи. Про любовь.
12
– Как вы, говорите, это произошло? – поджатые в моем присутствии губы герцогини уже стали постоянным штрихом ее образа.
– Ночью кто-то вошел в мою гостиную и открыл окно. От сильного ветра оно разбилось.
Сколько раз придется это повторить, чтобы на меня перестали смотреть как на идиотку?
– Зачем кому-то ночью заходить в вашу комнату?
– Если бы я знала, мы бы сейчас разговаривали втроем.
Ее светлость снова окинула взглядом осколки, которые ослепительно сверкали в лучах холодного зимнего солнца, зябко поежилась и направилась в коридор. И как это понимать? Мне теперь топить камин круглосуточно или подтыкать дверь в спальню одеялом?
– Леди Луиза. – Она кивнула, предлагая следовать за ней. – Почему не признаться, что вы просто забыли запереть задвижку?
– Потому что я всегда запираю окно на ночь. С тех самых пор, как один мой поклонник посреди ночи ввалился ко мне в спальню с букетом цветов и спел серенаду.
– Увольте меня от таких подробностей.
– Не подумайте, пел он сносно, просто я не сторонница ночных сюрпризов.
Ее светлость перекосило от гнева.
– Вы забываетесь!
– Просто пытаюсь объяснить. Да, в прошлом я совершила ошибку, за которую расплачиваюсь и по сей день, но это не значит, что мне доставляет удовольствие постоянно ловить ваши косые взгляды.
Я и так достаточно долго терпела, но ночное приключение, от которого у любой с нервами послабее до сих пор был бы обморок, не оставляло выбора. Я точно знаю, что мне ничего не привиделось, и не собираюсь молчать.
– В этом доме нет посторонних. – Ее светлость цедила слова. – У меня прекрасные слуги, которые не допустили бы такую оплошность. Ваша собака вполне могла увидеть ночную птицу или белку, броситься на окно и повернуть задвижку.
– Моя собака была со мной. Арк рычал на закрытую дверь, а он рычит только когда мне угрожает опасность.
– Теперь вы утверждаете, что кто-то приходил по вашу душу?
Я сжала руки в кулаки.
– Я не могу этого утверждать, просто говорю о том, что слышала, и…
Стремительные, резкие шаги. Ох, только Терезы тут не хватало! В пылу спора я даже не заметила, как она вывернула из соседней галереи и теперь замерла мрачным изваянием рядом с матерью, скрестив руки на груди. Закованная в броню темно-синего платья, как Энгерия в холодную неотвратимость зимы. Взгляд ее скользнул в приоткрытую дверь, губы изогнулись в усмешке.
– К вам явился призрак вашей совести, безвременно почившей много лет назад?
– Я похоронила ее со всеми почестями, так что она меня не беспокоит.
Кажется, этот разговор зашел в тупик. К моему счастью, в коридоре появился Барнс. Заметив явный перевес женсовета Биго в стиле «против кого дружим», он даже немного сбавил шаг, но в лице не изменился. Истинный дворецкий!
– Леди Луиза, вас спрашивает джентльмен из Лигенбурга, мистер Чепмен.
Себастьян! Ну хоть какая-то радость! Я уже не надеялась, что он когда-нибудь решится меня навестить.
– Еще не хватало, чтобы ваши знакомые превратили Мортенхэйм в проходной двор!
– Мистер Чепмен мой брат.
– Еще лучше.
Ноздри Терезы раздулись. Интересно, когда сестрица Винсента поймет, что взглядом дыру во мне не прожечь, она возьмет что-нибудь более действенное? Например, керосин?
– Тереза!
Прослыть плохой хозяйкой – наверняка самый страшный кошмар герцогини. В глазах общества должно оставаться образцом для подражания: величественной, скромной и радушной истинной леди.
– Барнс, пригласите молодого человека в малую гостиную и подайте чай. Скажите, что леди Луиза сейчас спустится. Велите здесь прибраться и пригласите стекольщика.
– Хорошо, ваша светлость.
Стоило дворецкому удалиться, дружелюбная улыбка растаяла без следа. Ее светлость снова повернулась ко мне.
– В этом доме никто вам зла не желает.
«На дочурку оглянитесь», – хотела сказать я, но вместо этого только плечами пожала. Что толку с ней препираться? Все равно я враг номер один, а значит, все мои слова вылетают в слуховой рожок.
Я спустилась в гостиную, к тому времени уже подали чай: в Мортенхэйме все делалось быстро, словно гостей ждали каждую минуту. Разумеется, Себастьян к нему даже не притронулся. Стоял с затравленным видом, сцепив руки за спиной, смотрел на дымящуюся чашку и выглядел так, словно сюда его приволокли силком. При моем появлении он заметно оживился: достал платок и вытер выступивший на лбу пот.
