Нарядились горожане готовить запасы – как лёд в море стает, вновь лодьи поплывут в родные земли. Туда – меха невиданные, сведения о новом знании, травы пользительные. Оттуда – вновь людей. Народ здесь как воздух нужен.
После дня Морозова
[36] снова крик новорождённого раздался. Родила жёнка одного из прибывших, уже беременной сюда приплывшая, а потом и пошло-поехало: что не седмица – прибавление в граде. Иннуитки так вообще в неделю все шесть десятков разродились. Бабы с ног сбились, роды принимаючи. А князья не нарадуются – прирастает град жителями! Анкана же у Слава уже второго ждёт, расцвела на диво…
Так, в хлопотах и работах, вторая зима пролетела, снег стаял, да его почти и не было в этом году. Заложили двулодник, и к началу разноцвета уже тот на водах озёрных качался, пробные плавания совершал. Громадина! Но парусу и рулю послушный на диво и на волне устойчивый! А вместимостью – как три набойные лодьи сразу! Порадовались, опять же! Он теперь во главе флота славянского пойдёт домой. Поведёт лодьи в славянские земли, назад грузы нужные повезёт… Собирали князья людей, чтобы домой отправить за новыми поселенцами, снаряжали корабли по новой. Зимовку те перенесли хорошо, да и то сказать – тёплая была необыкновенно, быстро прошла. И поля новые успели распахать, вчетверо больше прежних! И посеять так же. Когда меднолобые назад к озерам придут, уже поднимется море пшеничное и ржаное. Правда, переживают князья, что вновь воевать придётся. Но надеются на лучшее – пленников отпустили восвояси? Отпустили! Толмач у них теперь имеется, чтобы речи вести, – Кими-гуронка. Она уже бойко на славянском языке разговаривает. Нравом добра, улыбчива – всем по сердцу пришлась.
Скотина приплод дала обильный – жеребята, бычки да коровки, овцы ягнятся, птица домашняя плодится сказочно, да то, что здесь нашли, – туры дикие подрастают, уже не дичатся, к человеку привыкли. Слушаются. Чуд лесной щипаться перестал. Только фырчит недовольно, когда к нему в загон входят, зато зерно трескает, лишь шум стоит! Один бычок за Славом, как собачка, бегает, послушен на диво. Вымахал уже здоровый, а к славянину прикипел! Тот ради шутки сбрую придумал, оседлал чудовище здоровое и как на лошади на нём разъезжает. Брячислав увидел – долго подбородок чесал задумчиво. Знать, опять что-то замыслил…
Огороды зеленеют, поля колосом наливаются. Тур явился. Значит, и меднолобые тоже прикочевали. Ждали долго – оружные вновь ходили. Но тихо на этот раз. Воевать не стали. Снова радость и надежда на лучшее. Ещё ушёл караван в земли родные с подарками невиданными, Храбр его повёл, вновь оставил молодую супругу тосковать одну. Ну не тащить же её через моря с пузиком! Кими цветёт, тоже со дня на день родит. Брячислав ходит довольный, в усы улыбается.
Так и грозник прошёл. Озимые опять поспели рано. Собрали урожай ещё больше прежнего. Ну, да тут и поля больше гораздо, чем в первый раз, распахали, да и земля, похоже, к злаку новому привыкла. Волос турий по лесу люди собирают, промывают и расчёсывают – будет чем зимой жёнам славянским заниматься… Грибы, ягоды собирают, рыбу в озере ловят, вялят и солят. Благо до океана пробежаться, воду морскую выпарить нетрудно… Так и в этот раз послали лодью на добычу, ждут, когда вернётся. Рудники работают. Новые места уже разведали. Эх, людей бы побольше, вздыхают князья… Словом, мир и покойствие, словно Ирий с небес на землю сошёл. Даже не по себе как-то. Словно чует князь Брячислав, что если где-то на свете так хорошо, то в другом – напротив, нечто страшное надвигается.
И словно в воду смотрел Вещий, как его уже за глаза называть начали, в отличие от брата – к тому прозвище Ухватистый прилипло. За то, что всякое дело в руках его словно горит… Пришли вести с первыми с рудников северных. Явились лодьи с грузом, а на них – посол. Старый знакомец. Старик оленевод с Зелёной земли. А поскольку теперь у славян переводчиков шесть десятков народу, то и переговоры куда легче прошли. Тот прибыл с предложением: хотят иннуиты торговать с народом добрых чучунаа, гигантов стальных. Предлагают зуб рыбий драгоценный, меха зверя морского, плёнку непромокаемую из кишок того же зверя, девок молодых и слёзы Солнца. Про последнее, правда, сначала не поняли, потом уже, когда иннуит на стол груду самородков золотых высыпал, сообразили, о чём речь. Взамен просит старик наконечники для стрел, ножи, топоры, котлы да верёвки из шерсти тура лесного. Ибо те намного прочнее и легче кожаных. Вся рухлядь, естественно, из стали. Готов платить чем угодно, но нужно много, поскольку дедок не только от лица оленеводов-иннуитов приехал, но и как представитель народа соседнего, что живёт через пролив малый, который зимой замерзает, на другом материке. И народ тот прозывается луораветланы
[37], и довольно велик для тех мест. Не одну тысячу воинов насчитывает.
До того как чучунаа пришли, иннуитов тоже много было, только поубавили. Луораны, как сразу их сократили, на такое дело посмотрели, с шаманами посоветовались на большом сходе и порешили войны не начинать. Особливо когда с ножами познакомились. Зато, поскольку головы у них не только горячие, но и умные, задумали себе новые пастбища отвоевать для своих оленей. А поскольку большими ножами, как у чучунаа, пользоваться не получилось за неимением, то постановили переоснастить более привычное оружие – луки со стрелами да копья. Ну а топоры и котлы – для хозяйства. Князья со жрецами долго совещались, взвешивали все за и против, потом всё же решились: секрета стали всё равно не вызнать этим новоявленым луораветланам.
Так что порадовали старика доброй вестью. Отобрали товары нужные, всё славянам требуется, что дедушка привёз, и девок попросили побольше. Но только самых страшных, каких найдут у себя в племени. Дали ему образцы товаров, что готовы на торговлю выставить, отправили обратно со следующим караваном, за рудой идущим. Оттуда старик сам доберётся. Тот долго благодарил и обещал по первому снегу явиться за добром. Благо цены согласовали сразу, чтобы потом шума да ссор не было. Уехал иннуит, а народ затылки чешет – это что за ещё одна земля такая объявилась?! Чей мир? Кому принадлежит? Решили получше разузнать, когда гости торговые приедут. А дружинники холостые, коих ещё больше полутора сотен насчитывается, радуются – скоро невесты прибудут! Уж больно иннуитки им по нраву пришлись: и добрые, и ласковые, и послушные, а главное – работящие. И личики у них симпатичные, глаз радуют. Те, что первые появились, уже совсем своими стали, и молвой, и одеждой, и манерами. Так что народ ждёт с нетерпением. Ну а пока князья себе нервы жгут, думу думают.
А ближе к осени, когда караван с родной земли прибыть должен был, и случилось лихо. Из лесу выбежал мальчишка меднокожий, весь в крови, от собак убегающий, кои своё дело делали, охрану угодья несли. Но не псы-волкодавы того мальца подрали, а злые люди. Ослабли роды, из которых Кими, жена Брячислава, была. И пришли с юга другие племена, напали на стойбища родовые, стали мужчин убивать, женщин мучать да сильничать, отбирать еду, заготовленную на зиму, да прочее имущество. Почти всех под корень свели. Осталось гуронов, может, двести человек, может, и того менее. Война-то началась ещё прошлой осенью, когда оставшиеся пришли на родовые пастбища, где туры кочевые зимовали. Много там племён собирается, но вот принят там закон особый, всеми племенами лесов и равнин одобренный, в честь чего особые пояса-вампумы соткали и раздали вождям племён. Какое племя идёт по осени в тёплые края, показывает всем свой пояс. Он у них что-то вроде значка жреческого, или охранного. Значит, с миром идём. А у этого племени пояс сей украли под покровом ночи. И не пустили их прочие племена на зимовку. Кое-как гуроны всё-таки зиму пережили, пошли обратно по теплу. А вороги – за ними… Вот и осталось от народа могучего и великого всего лишь горстка…
