Но я отвлекся. И, похоже, пропустил что-то важное. Иначе с какой стати мелкие не забегают далеко вперед, как это бывает обычно, а плетутся, опустив головы, иногда виновато переглядываясь? И о чем шел разговор, когда я неизвестно с какой стати решил перевести размеры подлунной полости в земные мерки? Ведь давно уже привык к местным, и вдруг…
Вроде до этого говорили о том, что в этих местах давно не ступала ничья нога. Потом кто-то высказал предположение, мол, скорее всего, тут вообще никто не живет. В смысле, из разумных. А лес и прочее – самоподдерживающаяся экосистема. Древняя еще выдвинула гипотезу, что тут вся не по делу используемая магия как раз и изымается каким-то сверхсложным плетением, дабы потом пустить любую крупицу силы на поддержание этого баланса.
И как раз в тот момент мелкие и приуныли. Предположил бы, что переживают из-за потерянных приключений, к которым заранее успели приготовиться. Наверняка ведь уже себе кучу всего нафантазировали, и вдруг приходит добрая тетя Ли и объявляет, мол, кина не будет, пора спать. Похоже на правду, если бы не чувство вины. Оно точно в такую теорию не вписывается.
– Итак, ушастики, признавайтесь! – бросил я пробный шар.
А что? Ведь не сказал «признавайтесь, что еще натворили». Вопрос можно трактовать и как «признавайтесь, почему такие грустные?». Любой именно так и подумает, особенно если ни в чем не виноват.
– Мы не виноваты! – тут же заявил Иваниил.
– Честно! – поддержала брата Мариэль. – С самого начала хотели все рассказать.
– Но как-то само получилось.
– Думали, ничего важного.
– В чем не виноваты? Что хотели? Что само получилось? Что не важно? – начал спрашивать я.
Мелким актерам не прошло даром ученичество у менестреля. Хотя они у меня наверняка и от природы талантливые. Сейчас выглядели именно мелкими. Лет по двенадцать, не больше. Умудрились удерживать на лицах и виноватые, и абсолютно невинные выражения. Как было у кота в одном мультике. То есть во всем виноваты обстоятельства, но никак не они сами. Поэтому и наказывать хитроухих ни в коем случае нельзя, чего бы те ни натворили. Тем более что всего лишь не рассказали о картинке, увиденной на моргнувшем экране. Мало ли, вдруг просто показалось? При этом, ничуть не смущаясь, настаивали, что ничего не померещилось, а все было на самом деле.
Понятно, наказывать Ива и Мару я не собирался, но допросил с пристрастием. И не я один. Сын рассказать много не смог. Кроме самого факта, что экран вдруг заработал, сам рассмотреть ничего не успел. Дочка же конфисковала несколько листов из блокнота у Сима Ралиэля и нарисовала все, что увидела.
Мариэль унаследовала этот талант от своей мамы (Эль очень хорошо рисует), поэтому на бумаге получилось даже подробнее, чем смогла бы передать словами. Впрочем, при нужде, уверен, Ив справился бы не хуже (Лара тоже прекрасный художник, пусть и не очень любит это дело). Но ушастик уже не раз при мне гордо заявлял (когда обе мамы не слышали), что рисование – женское занятие, а он воин.
И вообще, это отсталость, с помощью фотоаппарата, дескать, картинки получаются быстрей и качественней. Ну-ну. Так и есть, однако с существенной поправкой: в роли принтера работают эльфийки. А без них – увы… не будет рисунка ни быстрее, ни качественнее. Сын это прекрасно знает, но все равно охотно уступил роль художника сестре.
Я с интересом посмотрел на получившийся рисунок… Эльфийку сжигают на костре. То ли казнь, то ли жертвоприношение. Рядом несколько фигур в балахонах и с капюшонами, скрывающими лица. С одинаковым успехом могут быть магами, жрецами, монахами или палачами. Ха! А ведь у меня священник и палач всегда ассоциировались друг с другом, просто никогда до этого не было случая выразить едва уловимые мысли.
Но я опять отвлекся. Объяснений увиденному Ивом с Марой могло быть немало, поэтому с выводами спешить не стоило. Вот когда познакомимся с местными жителями поближе, тогда все и узнаем. Другое дело, что теперь знакомиться будем очень осторожно.
Хотя с отсутствием выводов я поторопился. Кое-кто наплодил их весьма немало. Листки с картинками каким-то загадочным образом оказались снова в блокноте журналиста, и к каждому по нескольку страниц, исписанных экономным почерком.
Мелкие же, во всем признавшись, почувствовали облегчение и сразу умчались вперед по тропе. Первыми обзавелись транспортом тоже они. К сожалению, не только первыми, но пока единственными, остальным по-прежнему приходилось топать пешком. Сначала дети отсутствовали дольше, чем обычно. По этому поводу особо никто не беспокоился: как я был главным поджигателем костров (не тех, на которых казнят эльфиек!), так Ив с Марой основными охотниками.
В моем случае все просто. Стоило разбить первый же лагерь, как выяснилось, что никто не может добыть огонь. Ни с помощью личной магии, ни амулетами.
– Папа у нас умеет добывать трением! – сразу наябедничал сын. – Я тоже пробовал, но у меня не получилось.
– Добыть, конечно, можно и трением, – согласился я. – Если совсем делать нечего. Но магией в любом случае лучше.
– Но она не работает! – возмутилась дочь.
– У кого как, – усмехнулся я.
Потом достал магобластер, поднес его к самой кучке приготовленного хвороста и поджег появившимся огненным шариком, пока тот не сорвался со ствола.
– Так я, пожалуй, тоже смогу, только не амулетом, а пальцем, – задумчиво проговорила Ли.
– Суметь не трудно, трудно придумать, – гордо ответил ей.
С тех пор костер стал моей обязанностью, хотя один раз рыжая все же разожгла, как, впрочем, и обещала, пальцем. А охота в первый же вечер досталась мелким. И не только потому, что они были единственными обладателями луков. На самом деле во всей нашей компании, кроме моих детей, никто толком охотиться не умел. Имею в виду не развлечения ради, а так, чтобы каждый день гарантированно приносить добычу, которой хватит на всех.
Первой топот конских копыт расслышала Ли. Она хоть не лесная, а космическая, но все-таки эльфийка, и строение ушей никто не отменял, те у перворожденных не только длиной и остротой знамениты. Вторым был я. Предпринять уже ничего не успели, на поляну, где мы устроили привал, лихо выскочили два всадника.
Детей я узнал сразу. Сначала почему-то бросилось в глаза несоответствие цветов. Иваниил восседал на белом коне, а Мариэль на черном. И только потом понял, что это не кони вовсе, а единороги. И как такое украшение на лбу можно не заметить, причем в первую очередь? А я сумел. Гордюсь собой! Только совсем тихо, в смысле про себя, потому что никому об этом хвастаться не стал.
– Пап! – закричал сын. – Смотри, кого мы нашли!
– Дай им настоящие имена, – с ходу добавила дочь.
– Меня что, уже успели назначить придумывателем конских имен? – изобразил удивление я.
– Ага, – синхронно закивали мелкие.
– Так то конских, – не растерялся в ответ я. – При чем тут единороги? Эль, например, своему ослику сама имя дала. Назвала Счастливчиком, не отвлекая любимого мужа от важных государственных дел.
