– Во всем. Какие у Славы счета, какие акции…
– Вадим просил найти такого человека, – вспомнил Телепин.
Вика опустила чашку с чаем, нахмурилась, озабоченно побарабанила пальцами по столу.
– Вадик пытается разобраться во всем сам, но ему совершенно некогда. Ему нужно работать, а он тратит время на какую-то ерунду.
– Ему виднее. – Николай доел яичницу, вымыл тарелку, сковороду, налил себе кофе. – Не переживай за него, он давно взрослый.
– Ты же знаешь, я за всех переживаю, – вздохнула Вика, потерла виски и подняла на него глаза. – Коля, нужно обязательно найти человека! И обязательно своего!
– Что значит своего? – не понял он.
– Нужен человек, которому будешь платить ты, – твердо сказала Вика. Его забавляло, что она играет в деловую женщину. – Он должен готовить информацию для нас.
– Ну а для кого еще он может ее готовить? Присвоить чужой банковский счет практически невозможно. Славиными деньгами сможете распоряжаться только вы, ты и Вадим.
– Ну как ты не понимаешь! – поморщилась Вика. – Вадика так легко обвести вокруг пальца! Он же художник, а не банкир.
Телепин сомневался, что Вадима можно легко обвести вокруг пальца, хоть он и художник, но Вика так забавно хмурила лоб, что он только улыбнулся.
– И потом, эта его Динка… Она очень темная лошадка, а он целиком под ее влиянием.
С новой подругой Вадим познакомил родственников около полугода назад, кажется, на Славин день рождения. Николаю казалось, что Дина произвела на Вику неплохое впечатление.
На Телепина Дина тоже произвела неплохое впечатление. Девушка казалась умной и скромной. Впрочем, свое впечатление Телепин постарался не показывать. Еще мама учила его, что в присутствии одной женщины нельзя хвалить другую, и он не хвалил.
– Викуша, не беспокойся, – успокоил Телепин. – Вадим не маленький мальчик. И никто не сможет помешать вам получить Славины деньги, я тебе обещаю.
– Коля! – жена испуганно на него посмотрела. – Но я беспокоюсь совсем не о деньгах! Я беспокоюсь о Вадике!
– Я понимаю, – кивнул он. – Я просто неудачно выразился. Постарайся ни о чем не беспокоиться, ладно? У тебя какие планы на сегодня? Поработаешь?
В последнее время Вика мало работала, и его это беспокоило. Он был слишком занят, чтобы уделять ей много внимания, и ему не хотелось, чтобы жена скучала.
– Ну какая работа, Коля? Славу убили и… – Она закрыла лицо руками.
– Не плачь, Викуша. – Он обнял ее, уткнулся в волосы. – Ну что же теперь делать?
Ему было очень ее жалко. Она искренне расстраивалась из-за всяких пустяков, и справиться с настоящим горем ей было трудно.
Опять шел дождь. Он добежал до машины, пригладил рукой мокрые волосы. Тренькнул телефон, пришла смс от банка, ему в который раз предлагали взять кредит. Он удалил ненужное сообщение и только теперь заметил вчерашний пропущенный вызов.
– Ты чего звонила, мам? – Телепин прижал телефон к уху, осторожно объехал припаркованную впереди ауди.
– Что-нибудь новое известно про Вячеслава? – Кажется, мать тоже ехала в машине. – Когда похороны?
– Откуда ты знаешь? – удивился он. Конечно, нужно было позвонить родителям, но он совсем замотался за последние дни.
– Вчера позвонил Вадим.
– Вадик? – еще больше удивился Телепин.
С Вячеславом и Вадимом родители виделись только однажды, на их с Викой свадьбе. Он даже не предполагал, что у шурина есть телефон его родственников.
– Вадик, – подтвердила мать и объяснила, не дожидаясь, когда он спросит: – Мы весной столкнулись с Вячеславом в театре. Он был с Ирочкой. Постояли, поговорили, потом папа пригласил их в гости. И они пришли. А потом Вячеслав пригласил нас, как раз когда Вадим принес ему в подарок картину. Ты видел, как Вадик Вячеслава изобразил? В виде средневекового рыцаря? Очень забавно.
– Ничего себе! – поразился Телепин. – А почему ты мне не говорила, что вы так тесно сдружились?
– К слову не пришлось. Да и не так уж тесно мы сдружились.
– И все-таки, – не отставал он. – Почему ты мне ничего не сказала?
– Вике это могло не понравиться, – помолчав, вздохнула мать.
– Мама, что за бред! – ахнул он. – Почему это могло не понравиться Вике?
– Ладно, Коля, неважно. – Мамин голос исчез, появился снова. – Я собиралась пригласить всех в сентябре, когда мы вернемся из отпуска. И вас, и Славу, и Вадима. Так насчет похорон ничего не известно?
– Пока нет.
– Позвони, когда узнаешь.
– Ладно.
Телепин швырнул телефон на соседнее сиденье. От разговора с матерью остался противный осадок, но он умел сосредотачиваться на делах и выбрасывать из головы все ненужные мысли.
– Вадик! – трясла Вадима за плечо Дина. – Вадик, проснись, это Осокин.
Вадим с трудом выбрался из мутного тяжелого сна. Во сне он был один в полуразрушенном городе, пробирался какими-то подвалами к неведомой и непонятной цели, знал, что отовсюду подстерегает опасность, и, к собственному ужасу, никак не мог увидеть эту опасность.
– Это Осокин. – Она совала ему трубку. – Ответишь?
– Давай. – Он нехотя повернулся на спину, сунул под голову вторую подушку, поднес телефон к уху. – Слушаю.
– Вадик, нужно заняться похоронами, – напомнил Осокин. – Если хочешь, я возьму это на себя.
– Хочу, – решил Вадим. – Спасибо.
Осокин помолчал, кажется, хотел сказать что-то еще. Не сказал, попрощался. Вадим протянул трубку Дине.
– Сколько времени?
– Десять. Вставай. – Она отнесла трубку на базу, повернулась, без улыбки посмотрела на него.
Странно, что сначала она показалась Вадиму не то чтобы некрасивой, просто какой-то малоинтересной. На свете не было женщины прекраснее Дины.
– Ты меня не бросишь? – хмуро спросил он.
– Я тебя не брошу. – Она наконец-то улыбнулась. – А ты меня? Не бросишь?
– Я тебя очень люблю, Дин.
Он никак не мог решиться написать ее портрет. Боялся не передать главного, что в ней было, – несовременного сочетания ума и доброты, скрытых за легким юмором, с которым она относилась к жизни.
Сочетание ума и доброты он разглядел в ней не сразу. Мог и вообще не разглядеть, она не афишировала ни того, ни другого.
Она присела на кровать, он повалил ее на спину, обнял, прижался губами к ямке на шее.
– Ты меня любишь?
– Очень. – Она пошевелилась, поцеловала его в висок.
Она работала стоматологом, и ее порекомендовал ему один из приятелей. Зубных врачей Вадим боялся до дрожи в коленях и отправился в клинику, только когда терпеть боль в скуле стало почти невозможно.
