– Сотрудник посольства… – От дружелюбного тона не осталось и следа. Антиквар надел очки и спросил совсем неприязненно: – Для вас это имеет значение?
– Да. В таком случае я должен сказать вам то же, что и Николаю Николаевичу.
– Я еще ничего не предлагал, – проворчал Антиквар.
Он понял, что ведет себя недостойно перед этим едва оперившимся птенцом, и тут же опять сделался любезным.
– Я пришел просто познакомиться… – Это звучало примирительно, но, заметив ироническую улыбку Боркова, Антиквар добавил с насмешкой: – Вы очень нежно к себе относитесь.
– Такой дипломат, как вы, еще хуже, чем валютчик, – сказал Борков.
– Почему же?
– Спросите у Пеньковского.
Антиквар покачал головой:
– Ах вот оно что! Ну конечно, конечно…
Он вспомнил, что и Николай Николаевич называл на рыбалке фамилию Пеньковского, и готов был считать, что это тоже не случайно. Но отогнал навязчивую мысль – эта одиозная фигура была злобой дня, ее поминали по разным поводам все…
– Значит, мы с Николаем Николаевичем вас не устраиваем, – подвел итог Антиквар. – Ну хорошо… Можно поддерживать тесные отношения и никогда не встречаться лично. Такой вариант вам подходит?
– Это было бы лучше всего.
Антиквар вынул из пиджака коричневый бумажник, блокнот и авторучку. И сказал сухо:
– Поскольку мы понимаем друг друга с полуслова, давайте перейдем на язык деловых людей. Вот деньги – здесь не так много. Вот ручка и блокнот. Напишите на чистом листе следующее: «Аванс получил». И распишитесь.
Борков колебался. Он переводил взгляд с блокнота на бумажник, с бумажника на блокнот и кусал губы. Наконец спросил:
– Зачем расписка?
– Наша гарантия – деньги. С вашей стороны должна быть какая-то гарантия?
Борков взял авторучку, раскрыл блокнот, положил его поперек.
– Почерк менять не следует, – предупредил Антиквар. – Распишитесь, пожалуйста, как вы обычно это делаете.
Посмотрев на сделанную Борковым запись, он спрятал блокнот и ручку и поднялся со стула.
– Я ухожу. Вам придется встретиться еще только раз со мной или с Николаем Николаевичем. Чтобы условиться, каким образом мы будем держать связь.
– Когда это произойдет? – спросил Борков. Вид у него был подавленный.
Антиквар надел свое бобриковое пальто, дешевую шапку-ушанку.
– В ближайшее время. До свидания. – Антиквар поклонился.
– Всего хорошего. Я вас провожу.
– Нет, нет.
– До двери…
Антиквар, выйдя на свежий воздух и оставшись наедине с собой, вновь смутно ощутил нависшую над ним опасность. Он не мог отделаться от возникшего там, в комнате, откуда только что вышел, противного чувства. Он представлялся самому себе водителем машины, который крутит баранку и вдруг обнаруживает, что рулевое управление отказало и машина на полной скорости несется сама по себе.
Ему было невмоготу бездействие, хотелось немедленно предпринять какие-то меры, чтобы опасения, заползшие в душу, были бы подтверждены или развеяны. Остановившись под фонарем, он снял с одной руки перчатку, пошарил в кармане пальто, сгреб звякнувшую мелочь, поднес ее на ладони к глазам. Двухкопеечная монета нашлась.
На углу, где Большая Грузинская пересекает улицу Горького, Антиквар зашел в будку телефона-автомата.
Кока поразился, услышав голос шефа, и сразу сообразил, что произошло нечто серьезное. Было десять часов вечера, он уже собирался ложиться спать, намотавшись за день, но хотя слова шефа и звучали безобидно, однако вся усталость мигом слетела.
– Примите, пожалуйста, заказ на междугородный разговор, – сказал Антиквар.
– Плохо слышу. Повторите, – ответил Кока.
– Мне срочно нужен разговор с Баку.
– Вы ошиблись. Это частная квартира.
– Извините.
Впервые за их знакомство Антиквар прибег к вызову Коки на экстренную явку. Пароль звал Коку срочно явиться в заранее обусловленное место. Они встретились через час на Центральном телеграфе.
В переговорном зале, как всегда, было много народу. Антиквар заговорил со сдержанным негодованием, сквозь зубы:
– Вы знали этого субъекта задолго до того, как услышали его имя из моих уст. Вы продавали ему валюту. Как это понимать?
Кока вздохнул, почувствовав облегчение оттого, что игра в молчанку кончилась.
– Все-таки доложил, подлец, – молвил он как бы про себя. – А я, старый дурень, унижался, просил не говорить…
Антиквар посмотрел на него так, будто Кока вырос перед ним из-под земли, но ничего не сказал. Кока начал объяснять сбивчиво, спотыкаясь. Он моментально смекнул, какую паутину подозрений мог сплести шеф из истории с долларами. Может быть, впервые в жизни Кока был искренен до конца и рассказал все в мельчайших подробностях.
– Нам обоим есть над чем подумать, – бесстрастно резюмировал Антиквар, когда Кока умолк. – Я вас разыщу.
Они разошлись.
Исповедь Коки успокоила Антиквара. Она была, несомненно, правдива. В этом убеждала незаметная с виду, но очень красноречивая деталь: Кока не скрыл, что упрашивал Боркова молчать о долларах, об их знакомстве.
То, что Борков не сдержал слова и выложил все, когда его никто не тянул за язык, Антиквар расценил как плохо замаскированную уловку. Борков хотел поднять свои акции. Иной расшифровки Антиквар вообразить не мог. Все остальное не выдерживало критики.
Но версия о заранее разработанном плане все-таки не отпала. Антиквар на первом же задании решил устроить Боркову проверку.
Глава 19
Призрак паники
После разговора с Борковым Антиквар потребовал от Коки максимума осторожности. По этому поводу он прочел целую лекцию о методах конспирации.
Вот почему Кока впервые отказался от услуг домашнего телефона и все переговоры, касающиеся его дел и связей, отныне вел из телефона-автомата.
– Володю можно? – Кока говорил из автоматной будки на площади Пушкина.
– Он в больнице, а кто его спрашивает? – ответил Коке знакомый голос Дмитрия Сергеевича, старичка в меховом жилете.
– Это его товарищ. А что с ним случилось?
– Вчера ночью увезла «Скорая помощь». Отравление.
У Коки от услышанного перехватило дыхание.
– В какую больницу, куда он помещен?
– В Первую градскую. А кто спрашивает?
– Благодарю вас! – И Кока осторожно повесил трубку. На душе стало как-то сразу пусто.
Что же делать? Во-первых, надо немедленно сообщить шефу. Во-вторых, во-вторых… А вот что надо было делать во-вторых, Кока решить не мог.
