– Вы рассмотрели парня? Какое он на вас произвел впечатление?
– Лет тридцати, по наружности – хлыщ, одет так, как одеваются стиляги, – все не по-нашему, с претензией на буги-вуги… Сытая физиономия, черные масленые глазки и усики, за которыми он, кажется, ухаживает больше, чем иная модница за ногтями.
– Портрет красочный! Теперь о помещении мастерской.
– Типичная забегаловка. Комнатка, в которой приходится стоять в очереди к окошку, – размером не больше трех квадратных метров.
– Та-ак… – полковник оживленно потер руки. – Именно в таком помещении удобно устраивать встречи: каждый посетитель на виду, для наблюдений тут уж незаметно не задержишься – моментально засыпешься! Ясно… Допустим, стиляга связан с вражеской разведкой… Зачем же в таком случае Шервуд приезжал к нему? Чтобы что-то получить от него, и, скажем, передать англичанину? Нет, Шервуд на роль «почтового ящика» никак не подходит. Н-да… Ну, а если предположить, что он приезжал туда для того, чтобы не получить, а, наоборот, – передать? Кому-то что-то передать… Ваш стиляга по роду его работы вполне может оказаться «почтовым ящиком» – это раз. Передал же Шервуд какое-то срочное сообщение Макгайру, почему бы не предположить, что это или другое сообщение он должен был передать кому-то другому, с кем непосредственно встретиться не рискует? Конечно, может быть, я ошибаюсь, но проверить это предположение мы обязаны.
– Разрешите, товарищ полковник, – сказал Пчелин. – Мне хотелось бы продолжить вашу мысль… Итак, если предположить, что Шервуд передал тому парню с усиками какое-то сообщение, то ведь за этим документом кто-то обязательно должен явиться. Для вручения шпионского документа вражескому агенту – связному Шервуда незачем даже отлучаться со своего рабочего места, именно оно и дает ему возможность выполнять поручения Шервуда. Если принять это предположение, то мне следует спешить к часовой мастерской.
– Идите, капитан, – полковник пожал Пчелину руку. – Будьте осторожны. Если наша версия правильна, – ваш стиляга передаст сообщение Шервуда сегодня же, у нас нет оснований предполагать, что оно менее срочно, чем то, которое Шервуд вручил Макгайру.
– Когда прикажете доложить вам об инженере Горелове? – спросил капитан, направляясь уже к двери.
– Вечером. Полагаю, к тому времени вы вернетесь с задания. Не забывайте о тщательной маскировке.
– Слушаюсь…
За Пчелиным закрылась дверь.
Горелов… Макгайр… что ни день – какая-нибудь загадка, которую полковник Соколов обязан разгадать и в одном случае схватить вражеского лазутчика, а в другом – спасти советского человека от гибели. Англичанин – одно дело, но инженер Горелов – что с ним? И ведь не подойдешь к человеку и не спросишь, все установить надо, проверить и тогда уже решать. А медлить нельзя: удары в темноте всегда неожиданны, об этом забывать не следует.
Совместные усилия генерала Бондаренко и Соколова дали результаты: удалось проследить путь сброшенного у Краснотала «невидимки» до Загорска, а затем установить, что именно он покушался на убийство учителя Иванова.
– Для чего ему потребовался именно Иванов? – генерал Тарханов в упор посмотрел на Бондаренко и Соколова. – Для того, чтобы заменить липовые документы настоящими? Но мы знаем, что документы Иванова были подброшены убитому в поезде…
– Следовательно, агент «невидимка» взял себе документы убитого в поезде, – заметил Бондаренко.
Начальник управления укоризненно покачал головой:
– Я тоже уверен теперь, что человек, труп которого обнаружен возле железной дороги там, в Киргизии, – жертва вражеского агента, сброшенного близ Краснотала, – сказал он. – Однако не надо думать, что враг работает уж очень топорно. Нет, я полагаю, он действует по сценарию, куда более сложному, Харвуд – специалист на замысловатые ходы. Но ваша настойчивость, товарищи, оправдала себя, дело все более проясняется.
Бондаренко с сожалением произнес:
– Плохо, товарищ генерал, то, что мы не всегда оказываемся в состоянии быстро найти и обезвредить врага.
Тарханов с удивлением взглянул на него.
– Это происходит, во-первых, потому, что свои планы он нам предварительно, естественно, не сообщает; у агента, попавшего на нашу территорию, всегда сто дорог, а у нас в поисках его – куда меньше. Однако мне кажется, что для пессимизма у нас оснований нет.
Конечно, не все обстоит так хорошо, как иногда пишут в книжках, но кое-какие успехи по «Незваному гостю» мы имеем: своевременно откомандировали Русакова в Киргизию, Ухваткин – под наблюдением, пограничники там начеку. Шервуда нам удалось разоблачить… А сегодня удалось установить связь с Шервудом еще одного иностранного агента. Правда, я пока не могу понять, как такой прогрессивный ученый, участник конференций сторонников мира в Англии мог вдруг оказаться самым вульгарным сотрудником разведки Харвуда… Тут нам придется кое-что проверить. Но полковник Соколов своей оперативностью сделал сегодня большое дело – ведь Макгайр атомщик, гость нашей Академии наук, вы понимаете, какие возможности он имел бы в качестве разведчика? Этот случай лишний раз напоминает нам о необходимости быть все время начеку. Харвуд из кожи лезет вон – это вы знаете. А Уильям Прайс – так тот черт знает до чего додумался!
– Что же он придумал? – спросил Бондаренко. Генерал Тарханов усмехнулся.
– Несколько лет тому назад в американском журнале «Кольерс» была опубликована статья «Крепость в небе». «Кольерс» призывал американских миллионеров к созданию управляемого небесного спутника Земли, с которого можно было бы беспрепятственно и безнаказанно сбрасывать атомные бомбы на Советский Союз, на Китай, на страны народной демократии в Европе. Подобных статей в американской прессе опубликовано много, никто всерьез их и не принимал. Но вот оказалось, что Прайс посвятил себя осуществлению этой мечты – поскорее забраться в межпланетное пространство! Особенно его расстроили разговоры наших ученых о предполагаемой в ближайшие годы посылке искусственного спутника Земли. Прайс рвет и мечет – боится опоздать: а вдруг мы не пустим его на небо?!
Тарханов внимательно посмотрел на Бондаренко и сказал подчеркнуто значительно:
– Аллен Харвуд, шеф разведки – интимный друг Прайса, он и материально заинтересован в делах его концерна.
– А это значит – Харвуд бросит своих псов на выполнение любого задания Прайса, – заметил Соколов.
– У меня есть кое-какие соображения относительно вашей дальнейшей работы, – сказал Тарханов Бондаренко. – Отдохните два-три дня и – прошу ко мне.
– Слушаюсь, товарищ генерал.
От начальника управления Бондаренко и Соколов вышли озабоченными.
– Может, пообедаем вместе? – предложил Бондаренко.
Соколов взглянул на часы:
– Не успею. Пора ехать.
– Далеко собрался?
– За город, в Институт ядерных исследований. Хочу еще раз посмотреть на Макгайра.
