– Да, – сказал я, – это несколько меняет… Точнее, сдвигает процентное соотношение в другую сторону. Но все-таки…
Левченко сказал полковнику:
– Кстати, профессору Лавронову Владимиру Алексеевичу, доктору наук в нейрофизиологии, пообещали грант его лаборатории! Вот он и пашет на совсем не понятную ему организацию.
Полковник кивнул, покосился в сторону Ингрид.
– Громов, – наконец представился он, – Александр Ростиславович. Приношу свои соболезнования, а вот ваша спутница… если не ошибаюсь, Ингрид Волкова? Капитан контрразведки?
Я развел руками.
– Меня считают неспособным даже завязать себе шнурки самостоятельно. Вот она для этой цели. Почему именно она? Во-первых, самка! Нет неприятия второго самца, с тем нужно притираться, а с самкой все сразу… Во-вторых, когда приходила в наш научный центр расследовать кражу денег… она тогда была под личиной лейтенанта полиции. Там и познакомились, кофе пили вместе, она все выспрашивала, кто у нас с порочными наклонностями…
Он подошел к столу, бегло посмотрел запись в браузере.
– Гм, вроде бы не врете.
Я сказал быстро:
– Я уже убедил Стельмаха не предавать те документы гласности! Мы на одной стороне, не видите?
Он бросил на меня быстрый и почти благосклонный взгляд.
– Да, верно.
– Тогда зачем…
– Наш метод надежнее, – сообщил он. – Не так ли?
Я вздохнул.
– Ну, не знаю. С одной стороны, вроде бы так вот жестко и по-мужски… но люди непредсказуемы. А если Стельмах взъярится, то кто знает, какие глупости надумает.
Он покачал головой.
– Статистика говорит, люди в зрелом возрасте глупости не делают. Если в чем-то не уверены, то молчат в тряпочку и не шевелятся. Это молодые берутся решать все на свете, потому и вляпываются.
Я сказал жалко:
– Наверное, во мне говорит эта… как ее, интеллигентность… в нашем кругу профессора все проблемы привыкли решать даже без повышения голоса.
Левченко гоготнул.
– Хотел бы я посмотреть, как профессора лупят друг друга на ученом совете!..
Громов сдержанно улыбнулся.
– Да, это было бы зрелище. Но нам такого не дождаться, а жаль. Я бы тоже посмотрел!
Глава 10
Я допил кофе и жестом показал майору, что спасибо, очень благодарен, но довольно, кофе мочегонное, обоссусь на обратной дороге, да еще при женщине, хотя она и капитан, что значит не совсем женщина.
Ингрид взглянула требовательно и с холодком, напоминая, что не кофе пить прибыли.
Я сказал Громову туповато, я же ученый, а не военный:
– Но, простите… документы нужно держать долго. Не день-два, а месяцы, а то и годы. Стельмах согласился, что нужно дождаться нужного момента для публикации, тогда это будет взрыв в нашу пользу, а не против нас…
Он посмотрел на меня свысока.
– Вы недооцениваете возможности халифата. Они в состоянии держать ее в своих руках и год, и два… и сколько понадобится.
– Связанную в подвале?
Он посмотрел на меня с прежним презрением.
– Вполне в приличных условиях. Вы не представляете, насколько мир еще дик и неосвоен! Масса огромных регионов, где не ступала нога человека… Неважно, в дебрях Амазонки, джунглях Африки или где-то еще. И не ступит, так как там нет ни нефти, ни приманок для туристов. Джунгли, горы, тропики… Везде можно поставить домик, который никто не отыщет.
Левченко добавил:
– Даже со спутника не увидеть, если под кроной одного из деревьев, под которыми от дождя может укрыться дивизия. А есть места, где таких деревьев тысячи тысяч гектаров…
– Но она же работник какой-то мегакорпорации, – напомнил я.
Он сдвинул плечами.
– Потерпит. Не думаете ли, что интересы одного человека выше интересов государства? Я согласился бы, если бы тем государством была Америка, но когда речь о России…
Я покачал головой.
– Не настолько я демократ, чтобы так уж ни во что не ставить наше государство. Конечно, его интересы неизмеримо выше интересов любого человека на свете. Однако…
Громов остановил несколько холодновато:
– Никакого однако. Она не будет связанной в подвале, этого достаточно. Но ее контакты с миром ограничат. Точнее, обрежут.
Я посмотрел на Левченко, полковник явно намекает, что разговор вообще-то окончен, мы узнали все, что нам изволили сообщить, надо возвращаться.
Левченко широко улыбнулся полковнику.
– Они послали две группы спецназа, чтобы освободить эту заложницу. Смешно.
Громов кивнул, на лице полное презрение к таким дебилам, а я спросил осторожно:
– Почему смешно?
Левченко хмыкнул.
– Две группы!.. А у нас их здесь пять!.. Не считая десятка групп боевиков…
– Боевики, – поинтересовался я, – тоже под вашей рукой?
Он поморщился, явно вопрос неприятен, сказал нехотя:
– Нет, конечно, какое они могут иметь к нам отношение?.. Но манипулировать ими легко, это примитивные жители гор, до трех умеют считать, и ладно…
Полковник начал поглядывать в нетерпении, я спросил быстро:
– А что, если эти конкурирующие отделы ГРУ договорятся?
– Вряд ли, – ответил Левченко.
– Почему?
– Задумано, – объяснил он, – чтобы они всегда конкурировали. И докладывали наверх каждый о своих результатах. Таким образом не удается соврать, скрыть факты от правительства и президента или представить ложную версию, как частенько бывает в Штатах или в Англии. То есть при формировании стратегии было выбрано меньшее из зол.
Громов кивнул, подтверждая, я подумал, сказал невесело:
– Тогда, конечно, наша миссия не удалась.
Он промолчал, а Левченко сказал с сочувствием:
– Она изначально была обречена на провал. Так задумано! Это все игры высшего звена, нам не всегда позволяют узнать даже крохи… Вызвать машину?
– Да, – ответил я со вздохом. – И хотя понимаю, что от нас на самом деле ничего не зависело… но все равно обидно.
– Понимаю, – произнес он.
– У меня в институте, – сказал я, – каждый час на вес золота!..
– Это все их игры, – ответил он и указал пальцем вверх. – А результат у вас есть: вам удалось выяснить наши требования и наши позиции. Я имею в виду, позицию по вопросу документов.
Я отмахнулся.
– Да понимаю. Думаете, я понял бы, если бы вы показали мне все огневые, или как их там у вас называют, точки? Хотя не понимаю, почему точки? В науке точка – это…
