– И что, послушают?
– Весь Запад послушал, – напомнил я. – Когда нам день и ночь будут говорить, что можно быть подлым и порочным, и никто в современном гуманном обществе за это не осудит, то… человек слаб! Он поддается.
Принц сказал со злостью:
– Но надо же остановить это падение человека!
Я сдвинул плечами.
– Надо, но… как? У нас не получилось. Народ устал быть праведным всю жизнь.
– А у нас получится, – заявил он с вызовом и блеском глаз. – Но ты прав, нам нужно не только воевать с Западом, но и распространять нашу веру и наши идеалы… активнее!..
– Настоящая война, – промолвил я скромно, – происходит в сердцах.
Он произнес торжественно:
– Аллах послал Ису на землю, чтобы тот сделал людей лучше, и тот выполнил наказ. Затем Аллах послал Мухаммада, чтобы тот указал нам путь, как стать совершенными. И мы это сделаем. А Иса, как ты помнишь по Корану…
Он сделал паузу, я ответил:
– Иса будет председательствовать на Страшном суде и определять, кому в рай, кому в ад. Потому нет разных религий, а есть одна в трех книгах: Ветхий Завет, Новый Завет и Коран. Мы все должны бороться за человека с развращенным Западом, а не друг с другом.
Кофейные чашки на столе уже пустые, принц сказал проникновенно:
– Пусть Аллах ведет тебя по дороге праведности и дальше.
Я поднялся, отвесил учтивый поклон.
– Ваше высочество…
Он кивнул, прощаясь, и мы с Ингрид вышли из гостиной. От группы обвешанных оружием моджахедов быстро отделился Сархан и подбежал к нам.
– Ну что?
На его лице сменялись тревога и надежда. Я ответил скромно:
– Его высочество изволил угостить нас кофе… Дважды! И мы вели приятные для обоих беседы насчет будущего мира, где ислам должен править со всей справедливостью, указанной и предначертанной Аллахом.
Он вздохнул с облегчением.
– Я рад, что его высочество слышит хорошие новости. Это наш мир, а он наш гость.
Я поклонился.
– Спасибо, что и нам предоставили счастье лицезреть такого высокого гостя. Этот день навсегда останется в моей памяти.
Когда мы отошли достаточно далеко и повернули за угол, Ингрид посмотрела на меня косо и с неприязнью.
– Ты что… собираешься переходить в ислам?
– Зачем? – изумился я. – Все религии учат одному и тому же. Какая разница?
– Я имела в виду халифат, – уточнила она.
– Да нет, – ответил я равнодушно.
– Но ты говорил с таким жаром?
Я сдвинул плечами.
– Мне скоро читать лекции студентам, раз уж я профессор, вот и тренируюсь.
– Но ты говорил про честь, доблесть, верность… Я не поняла, ты за халифат или за ценности Запада?
Я поморщился.
– Какой бедный у тебя выбор, женщина. Только между Ваней и Васей… А как насчет Петра Петровича?
Она насторожилась.
– Ты о чем?
– О сингулярности, – ответил я. – Очень скоро и халифат, и западный мир исчезнут, как исчезли без следа мидяне и троянцы. Даже как питекантропы или трилобиты. Мне совсем неинтересна сегодняшняя хрень. Развитие западной цивилизации идет абсолютно верно. Все эти понятия чести и верности феодалу пришли из диких времен, когда очень важно было выжить клану, племени, а сейчас это тормоз! Сейчас важен только ай-кью, все остальное не имеет никакого значения.
Она отшатнулась, посмотрела с отвращением.
– Как ты можешь? По-твоему, умный мерзавец лучше простого честного человека?
– Ингрид, – сказал я с неохотой. – Мерзавец или не мерзавец, уже сейчас не имеет значения, а в сингулярности вообще не будет такого понятия. Ладно, давай лучше займемся делом, а то ты какая-то… Раз уж мы пока что в телах этих существ, удовлетворим их некоторые функции?
– Иди ты к черту, – огрызнулась она. – Это ты существо, а я – человек!
– Который звучит гордо, – сказал я грустно. – Ладно, я сейчас пописаю, а то у кофе неслабый мочегонный эффект, а ты постереги. Ты же не пила…
Она огрызнулась:
– Как это не пила? Отвернись, бесстыжий. Берберы – гордый народ!
Дальше на всякий случай пробирались через развалины и руины, выбирая не просто путь попрямее, но также избегая мест, где можно проехать на колесном транспорте.
Просматривая через объективы спутников территорию города, я старательно просчитывал все маршруты, автотранспорта многовато, и не все с оружием, хватает и просто ошалевших от счастья и безнаказанности, когда можно носиться без всяких правил.
В таких условиях хаоса, настоящего, а не картинного, непросто вычислить, куда же отвезли заложницу, но постепенно удалось, отбрасывая явно не имеющее к ней отношения, оставить десяток, из десятка затем три, но дальше застопорилось.
– Не отставай, Фатима, – сказал я.
Она буркнула:
– Я же должна идти сзади?
– Мы нетрадиционная семья, – сказал я, она посмотрела волком, я поспешно объяснил: – Я же сказал, у берберов женщина вообще всем рулит и гордо топает впереди мужчины. Ислам не такой уж однообразный, как дураки думают. Иди рядом!.. Но вообще-то не переигрывай. Твое берберство будет оправданием в том случае, если возникнут вопросы, а так лучше чисто по-женски в исламском стиле, чтобы вопросов не возникало. Все-таки женщина в основном – это секс… Ты, кстати, как насчет?..
Она фыркнула.
– Думала, знаешь. Или память отшибло?
– То был секс? – переспросил я с сомнением. – А мне казалось, была драка… Ладно, тогда вопрос снимаем. Временно.
Она прошипела:
– Ты смотри, а то я тебе его сниму навечно. Со всеми.
– Ого, – сказал я, – что-то проясняется… Нет, не совсем, но начнем проверять потихоньку. Из возможных мест подходят три: жилой дом с вот той серой крышей, кафетерии и вон там в той лавке, что, судя по всему, то ли склад с оружием, то ли пункт сбора разведданных.
Она сказала с недоверием:
– Я вижу куда больше возможных мест.
– Тогда мои назовем наиболее возможными, – сказал я.
В сторонке прогрохотал, сильно подпрыгивая на выбоинах, грузовичок с открытым верхом, шестеро боевиков удобно расположились вдоль бортов напротив друг друга.
Я старался не смотреть в их сторону, однако один из них вдруг всмотрелся в нас, хлопнул ладонью по кабине. Автомобиль остановился, боевик легко соскочил на землю, махнул шоферу.
Грузовик понесся дальше, а боевик пошел к нам, красивый и загорелый дочерна, опасный даже с виду, хищный и словно бы выискивающий, с кем задраться.
