Я порылся в инете, скользнул в архивы, через пару секунд проговорил изумленно:
– Здесь в прошлом была шахта!.. Для межконтинентальной ракеты. Еще при Хрущеве… Помню о том деле, Пеньковского, кажется… Эта сволочь рассекретила все такие места. Пришлось перебазироваться в другие места, снова тоннели рыть.
Она буркнула:
– Прямо вот так помнишь?
– Деяния отцов не должны быть забыты, – напомнил я ей высокопарно. – Так вам говорят в военной академии, когда вбивают в головы деяния Суворова, Кутузова, Нахимова, слонов Ганнибала?
Она посмотрела в правый ход, затем в левый.
– Зачем они? Не понимаю…
– Для отвода газов, – сообщил я. – Когда ракета взлетает, газы создают такое давление, что даже не знаю… А так уходят по этим тоннелям и где-то за десяток километров, уже остынув, выходят на поверхность, никем не замеченные.
Она посмотрела на меня с недоверием.
– А ты точно не ракетчик-наводчик?
– Нет, – ответил я, – но хорошо узнал про горячий выхлоп, когда ты спала ко мне жопой. Могу показать ожоги.
Издали донеслись некие звуки, она умолкла, начала прислушиваться так, что уши задвигались, как у хищного зверя. Хотя так и есть, женщины ближе к природе, мне импонируют исследования профессора Журавлевского, что разум появился сперва у самцов, потом через несколько тысячелетий его зачатки начали проявляться уже и у женщин.
– Похоже, – буркнула она, – они пошли не этой дорогой.
– Это точно, – согласился я.
Она спросила с подозрением:
– А ты и рад?
– Еще бы.
– Чему?
– Что не встретили нас кинжальным огнем, – ответил я. – И не перебили. Когда радуюсь жизни, я настоящий либерал! В общем, пойдем быстрее. Вряд ли они полезли в эти места, чтобы выбраться наверх на другом конце.
– Зайдем с другой стороны?
– С другой вряд ли, но хотя бы сбоку… откуда не ждут.
Тоннель повел дальше, но я увидел в стене плотно закрытую дверь из крепкого металла, поверхность покрыта окалиной, как у человека после ожогов, попробовал ее дернуть, не поддалась, поискал всевозможные электронные ключи, тут же распахнул. Все верно, тогда не могло быть замысловатых систем.
Комнаты явно для ремонтных бригад, мелкие, скудно обставленные слесарными столами и двумя токарными верстаками, давно заброшенные, но в последней кто-то недавно был. Не так чтоб горячий чайник на столе, но огрызок булки еще не превратился в камень.
Да и крыс нет, что значит, какая-то защита против них предусмотрена и все еще работает.
Через эти подсобные комнаты шли на цыпочках, я заглядывал в ящики, возле одного остановился.
– Пожалуй, это пригодится.
Она оглянулась, раздраженная задержкой, а я уже вытащил на свет чудо извращенной научной мысли, 40-мм подствольный гранатомет AG36, заряжаемый сбоку.
В фирме Heckler&Koch трудятся настоящие виртуозы, но лучше бы они экзоскелеты для престарелых разрабатывали бы, армия работающих специалистов сразу пополнилась на десятки миллионов человек, но за усовершенствованные экзоскелеты, которые спасают жизнь миллионам, платят в десятки раз меньше, чем за разработку новых пистолетов, винтовок, гранатометов и пулеметов, что убивают миллионы людей…
Я подхватил небольшой деревянный ящичек, Ингрид буркнула:
– С дистанционными?
– Да, – ответил я. – Видишь, какой миниатюрный компьютеризованный прицел? В нем лазерный дальномер и баллистический вычислитель! Стоит примерно, как крупный сервер для нашей лаборатории. Только у нас он один, а таких прицелов здесь куча. На выбор.
Она сказала раздраженно:
– Ты мне нашу военную промышленность не критикуй!.. Не знаю, сколько тебе платит госдеп, но миллион долларов ты получил и от наших… благотворительных организаций.
– Это от швейцарцев, – сказал я нагло. – Прямо из Цюриха!
– Цюрих тоже наш, – отрезала она. – Пусть пока еще не весь. Давай понесу.
Я дал ей ящичек, а сам зарядил гранатомет, он дает прицельную дальность по точечным целям до полутора километра, и свыше двух по площадям, можно прямой наводкой, можно навесным.
У двери я некоторое время прислушивался, Ингрид порывалась выйти, но я придержал.
– Тихо! Заложницу все равно не догнали, теперь не торопись. Она где-то под землей, но я хочу найти ее, а не пулеметную очередь в упор.
Она буркнула:
– Ладно-ладно, нюхай. Специалист…
Дверь отворилась без скрипа, что значит, эти помещения поддерживаются в рабочем состоянии.
Ингрид охнула, мы вышли в настоящий зал, выложен кафелем, похож на дно бассейна. Если здесь круглогодично находился персонал ракетной базы без выхода на поверхность, то да, вполне мог быть и бассейн, чтобы ребята окончательно не свихнулись.
– Красиво, – сказал я.
Она зябко передернула плечами.
– Отвратительно.
– Царство геометрии, – сказал я с чувством. – Абсолютная гармония. Даже свет от тех ламп падает через математически точные промежутки. Эх, тогда же компьютеров еще не было, кто так точно строил?.. Придет время, будем о коммунизме сказки рассказывать…
– Страшные?
– Страшные сейчас рассказывают, – уточнил я. – А потом будет перегиб в другую сторону. У нас страна такая широкая, как сказал Достоевский.
– А это хто?
– Музыкант был такой, – ответил я. – Тихо, вон там некое перемещательство…
Она всматривалась изо всех сил, но в полутьме ничего не видно, я тоже не видел, но далекие звуки мой мозг ловит, интерпретирует и складывает в достаточно ясную и законченную картину на основе не только самих звуков, но и едва уловимого эха.
– Ты в самом деле что-то слышишь? – спросила она с недоверием.
– Мы со Стельмахом рождены музыкантами, – объяснил я. – Только он пошел в политику, потому что надо, Ингрид, надо!.. а я в науку, потому что без нее сгинет не только Россия, но и весь мир. Вот так мы и наступали на горлы своим песням.
– Господи, – вздохнула она, – везде одни сумасшедшие. Ты меня не покусаешь?
– Не сегодня, – пообещал я. – Пока инкубационный период… Та-а-ак, они не в командном… Наверное, там что-то все еще важное, не хотят повредить при активной перестрелке… Хорошо-хорошо… ага, устроили засаду вон за той ремонтной мастерской…
– Что там ремонтировали, – пробормотала она, – звездолеты?
– Было время древних титанов, – ответил я. – Стельмах был последним…
– А сейчас?
– Новые стельмахи пока еще очень слабенькие… Тише! Там какое-то еще перемещение… Открой ящик, женщина. Представь себе, что ты верная жена, подающая патроны.
