Голди положила салфетку на тарелку.
— Тогда ты должна привезти его к нам на ранчо в Рождество.
— Да, — согласилась Джулия. — Я даже рискну навлечь на себя проклятие, проигнорировав семейный обед, только чтобы увидеть этого Фрэнка.
Элинор покусала нижнюю губу.
— Не знаю, будет ли он здесь на Рождество.
— Но разве ты не сказала, что… — Голди прервалась на середине фразы.
— Черт побери, Голди, я не знаю даже, найду ли его дома по возвращении! — Вздохнув, она тоже бросила салфетку на тарелку. — Господи, ненавижу это чувство!
— Ничего себе, — прошептала Голди. — Не верю своим ушам, может ли быть, чтобы наша современно мыслящая подруга рискнуть сказать такое?
Джулия подалась вперед.
— Ты подхватила любовную лихорадку?
Элинор выпучила глаза от изумления.
— Что? Боже, Джулия, я не слышала этого термина со школьных времен. — Она отодвинула кресла от стола. — К тому же я вовсе не влюблена.
Подруги молчали, и это молчание действовало ей на нервы.
— Во всяком случае, мне так кажется.
Они по-прежнему молча смотрели, как Элинор засовывает в рот освежающую таблетку.
— Да и откуда я узнаю, если это даже и так? — жалобно простонала она.
Голди снисходительно похлопала ее по плечу.
— Можешь мне поверить, дорогая, все основные признаки налицо.
— Замечательно! Только этого мне не хватало. Влюбиться в этого тупицу.
Но беда была в том, что Голди, кажется, угадала. Она уже влюбилась. По уши. И понятия не имела, что ей теперь делать.
— Ты что, дури накурился?
Сидящий на софе в гостиной Фрэнк перенес трубку от одного уха к другому. Вряд ли можно было винить, агента за такую реакцию. Людей, положительно воспринявших слова, только что сказанные им Мирославу, нашлось бы немного.
— Никоим образом, — возразил он. — Никогда еще у меня не было настолько ясной головы.
— Черт побери, я знал, что от этой поездки надо ждать одних неприятностей, — сказал Мирослав после длительной паузы. — Врачом? Ты хочешь стать дерьмовым врачом? Где же в этом смысл, я спрашиваю?
— Хочешь сказать, где твои восемнадцать процентов, не так ли? — хмыкнул Фрэнк.
Мирослав грубо выругался.
— Да, и это тоже. Ты хотя бы представляешь, во что мне обойдется твоя прихоть, Корвин?
— Понятия не имею. Очень дорого?
— Страшно представить!
На другом конце линии послышалось шуршание бумаги.
— Послушай, врач сказал, что я не смогу играть, по крайней мере, до конца сезона. А как раз в это время кончится срок моего контракта, — постарался утешить Мирослава Фрэнк.
— Но ты играл и с более тяжелыми травмами.
— Возможно. Но больше не собираюсь.
Мирослав помолчал.
— Расскажи кому-нибудь другому. Слушай, врач, надоумивший тебя бросить спорт, не тот ли это твой старый приятель, о котором ты говорил? Который хочет, чтобы ты стал его компаньоном?
— Вряд ли ты найдешь врача, который посоветует мне что-нибудь другое, Мирослав.
— Может быть, попробуем?
Фрэнку становилось не до шуток. Разумеется, он ожидал подобной реакции, но все же надеялся, что в конце концов дружеские отношения возьмут верх во всем, в том числе и в бизнесе. Ведь они вместе отдыхали в Югославии, сыграли бесчисленное количество партий в гольф и даже вместе гуляли с женщинами. Черт побери, он даже свозил этого парня домой и познакомил с родителями!
— Ты собираешься ставить мне палки в колеса? — напрямик спросил Фрэнк.
Снова наступило молчание, потом послышался тяжелый вздох.
— Ведь ты меня без ножа режешь. Это тебе понятно, Корвии?
Фрэнк улыбнулся, поняв, что Мирослав сделал именно тот выбор, на который он надеялся.
— Да, понятно.
Раздался скрип поворачивающегося кресла.
— Ты кому-нибудь уже говорил о своем решении?
— Нет. Мне казалось, что ты должен узнать об этом первым.
Подумав об Элинор, Фрэнк впервые усомнился в правильности решения ничего не говорить ей о своем медицинском образовании и о возможных переменах в своем будущем. Хотя разговор, наверное, получился бы весьма интересным. «Да, кстати, я ведь окончил медицинский колледж. И теперь собираюсь бросить баскетбол и заняться спортивной медициной».
— Не говори никому.
Фрэнк поморщился.
— Мирослав, можешь не надеяться, что я изменю решение.
— Я это прекрасно знаю. В этом-то вся и беда… — Агент помолчал. — Нет, ставки тут гораздо выше. Если ты объявишь о своем уходе сейчас… — голос Мирослава прозвучал неожиданно устало, — тогда все наши другие контракты могут полететь ко всем чертям. Подожди до конца сезона, тогда мы с тобой окажемся с хорошим барышом.
Он чувствовал, что обязан сделать для друга хотя бы это. К тому же лишние деньги тоже не помешают. Мать Фрэнка работала на общественных началах в приюте для бездомных и вечно жаловалась на недостаточное внимание там к молодым матерям. Этих денег должно было бы хватить на то, чтобы она открыла собственный приют для этих матерей и их детей.
— Договорились, — согласился Фрэнк.
— Отлично, мой мальчик.
С тех пор как его в последний раз называли мальчиком, прошло столько времени, что у него вдруг защемило сердце.
— Так когда ты собираешься сообщить мне, где находишься?
— В пределах страны, не беспокойся.
Из трубки понеслась длинная череда явно ругательных слов на незнакомом языке. Фрэнк знал, что это хорватский, хотя и не понимал ни слова, может быть к лучшему.
— Ну ладно, можешь не говорить мне.
— И не собираюсь.
— Тогда хотя бы подскажи, куда послать тебе рождественский подарок?
— Неужели ты купил мне подарок?
— Нет, но куплю, если ты дашь мне свой нынешний адрес.
— Отличный ход, Мирослав!
— Хорошо, хорошо. Назови хотя бы дату своего возвращения, чтобы я мог договориться о рекламных съемках.
— Я смогу прилететь на них и отсюда. Меня никто здесь не держит. Если что-нибудь изменится, дам тебе знать.
— Договорились.
— Только пусть это будет после рождественских каникул, ладно?
Последовала очередная пауза.
— Кто она?
Фрэнк почесал затылок. Мирослав знал его слишком хорошо.
— Кого ты имеешь в виду?
