— Свою любовницу? — В голосе Джо слышалась явная улыбка. — Элинор, Мириам Хадсон не могла быть любовницей Маркуса Ханимана. Она была любовницей Оливии. И вероятно, является ею до сих пор.
Фрэнк не знал, что именно заставило его пойти в суд, наверное, хотелось посмотреть на Элинор в привычной для нее обстановке. Да нет, черт побери, ему просто хотелось увидеть ее! В местной прессе процессу по делу Ханиман с самого начала уделялось большое внимание. Тем мучительнее для него было видеть улыбающуюся в камеру при выходе из здания суда Элинор, говорящую всегда одни и те же слова: «Нет никаких сомнений в том, что мы выиграем это дело» или «Скоро решение окажется в надежных руках присяжных».
Остановив охранника, он выяснил, в каком из залов заседаний рассматривается дело Ханиман, и спустя минуту, осторожно заглянув внутрь, вошел и сел на оказавшееся поблизости свободное кресло.
— Назовите, пожалуйста, суду ваше имя, — попросила Джулия, обращаясь к занявшей свидетельское место женщине.
Но где же Элинор? Фрэнк взглянул на два стола, стоящие перед судейским местом. За левым расположилась склонившаяся над какими-то документами Элинор, через одно пустое место от нее сидела виновница происходящего, Оливия Ханиман.
Скрестив руки на груди, Фрэнк откинулся на спинку сиденья. Что касалось виновности или невиновности Ханиман, то у него не было по этому поводу никакого мнения. Не слишком интересуясь печатающимися в газетах отчетами о процессе, он, не считая нескольких случайных упоминаний Элинор в разговоре, не имел о нем никакой информации. Единственно, что его здесь действительно интересовало, была красивая женщина — адвокат защиты.
Она выглядела усталой, хотя после четырех дней процесса этому вряд ли можно было удивляться. Однако Фрэнку показалось, что за этим кроется нечто большее. Мог ли он надеяться на то, что Элинор скучает по нему?
Сидящая рядом явно молодящаяся женщина в красном костюме наклонилась к Фрэнку.
— Виновна, без всякого сомнения, — прошептала она.
— Вы уверены? — вежливо спросил Фрэнк.
— Без сомнения, — повторила женщина, дополняя свои слова утвердительным кивком.
Он вновь сосредоточил все свое внимание на Элинор.
Черт побери, все-таки она выглядела замечательно, даже несмотря на усталость. С того момента, как они расстались, прошло всего четыре дня, однако ему они показались месяцами.
Черные как вороново крыло волосы поблескивали в свете электрических ламп, бледная кожа лица казалась почти прозрачной, а строгий деловой костюм прекрасно облегал фигуру в нужных местах. Чего бы он ни отдал за то, чтобы коснуться сейчас губами изгиба ее нежной шеи! Фрэнк бросил взгляд на судью. Вряд ли она одобрила бы подобную вольность в поведении.
Джулия закончила опрос свидетельницы, и он неожиданно понял, что не слышал ни слова из ее показаний.
— Прошу разрешения на перерыв, ваша честь, — сказала Элинор, поднимаясь.
Судья сделала знак своим помощникам встать.
— Объявляется перерыв до половины второго.
Нахмурившись, Фрэнк взглянул на часы. Было только без десяти двенадцать. Не рановато ли для ланча? И не слишком ли много времени на перерыв?
Проследив рассеянным взглядом за удаляющейся в сопровождении вооруженных полицейских обвиняемой, он вновь посмотрел на торопливо собирающую свои бумаги Элинор.
— Извините, — сказала сидящая рядом женщина и поднялась, очевидно собираясь выйти из зала.
Тут же встав и дав ей возможность пройти, Фрэнк обнаружил, что ему самому путь закрыт. Остановившись прямо перед ним, женщина в красном вступила в разговор с сидящим перед ними пожилым мужчиной.
Фрэнк деликатно кашлянул и, увидев, что женщина не обратила на это никакого внимания, кашлянул еще раз.
— О, извините! — воскликнула она. — Хотите пройти?
Женщина посторонилась. И, добравшись наконец до прохода, Фрэнк неожиданно наткнулся на Элинор.
— Фрэнк, — произнесла она тихо и как будто задыхаясь.
Ее реакция показывала, что его появление здесь было не напрасным.
Щеки Элинор вспыхнули, глаза заблестели, на губах появилась непроизвольная улыбка.
Он вновь прокашлялся, на этот раз по совершенно иной причине.
— Видишь ли, решил зайти, чтобы взглянуть на тебя в привычной обстановке.
— В некотором смысле это действительно так, — сказала Элинор.
Люди обходили их с обеих сторон. И Фрэнк направился было к двери.
— Разреши угостить тебя ланчем?
Все оживление тотчас же оставило ее лицо.
— Нет.
Отказывали Фрэнку крайне редко, но от этого ему было не легче. Отнюдь не легче.
— Я понимаю.
— Вряд ли.
Он посмотрел ей в глаза.
— Ты знаешь, где меня искать, Элинор. Но не могу обещать, что задержусь в этом городе надолго.
Его слова оказались сродни грому среди ясного неба. Элинор потрясенно замерла, глотая ртом воздух.
— Элинор!.. О, извините. — При виде собеседника подруги подошедшая к ней Джулия дружески улыбнулась. — Здравствуйте.
Коротко ответив на приветствие, Фрэнк повернулся и, не оглядываясь, вышел из зала суда.
— Оливия Ханиман — не твоя мать!
Широко раскрыв глаза, Элинор уставилась на Джулию так, будто та ударила ее в солнечное сплетение.
— Что? — прошептала она.
Интерьер уютного ресторанчика словно куда-то растворился, оставив их с Джулией в своего рода альтернативной реальности. Элинор только что сообщила подруге и коллеге информацию, полученную от частного детектива. Последовала долгая пауза, после которой Джулия и сделала свое шокирующее замечание, почти заставившее Элинор забыть выражение, появившееся на лице Фрэнка перед выходом из здания суда. Почти, но не совсем.
Опершись локтями о стол, Джулия наклонилась вперед.
— Ты меня прекрасно слышала. — Она грустно вздохнула. — Послушай, Элинор, с самого начала мотивы, по которым ты взялась за это дело, были мне непонятны. О, разумеется, ты убеждала меня, Голди и Криса в том, что делаешь это ради рекламы, которую получит наша адвокатская контора. Первоклассный процесс. Внимание прессы. — Джулия закусила нижнюю губу, как бы прикидывая, стоит ли продолжать.
Элинор махнула рукой.
— О, продолжай ради Бога. Не тяни кота за хвост. — И приготовилась защищаться.
Джулия поморщилась.
— Может, не стоит. Видишь ли, слишком уж ты остро на все реагируешь.
— Я всегда веду себя так.
— Но только не со мной, — покачала головой подруга. — Хорошо, если уж тебе хочется сорвать злость на мне, для этого, по крайней мере, должен быть повод. Так вот, вина Оливии Ханиман бесспорна. Без всяких там «если» и «но». Я чувствовала это с самого начала. И единственной причиной, по которой ты игнорируешь столь очевидный факт, является то, что Оливия каким-то образом ассоциируется у тебя с матерью. Спасая ее, ты как будто спасаешь мать.
