Но бабушка Урсула даже не удивилась. Она немного помолчала, а потом сказала:
— Так, значит, душу моей девочки смущают мальчики Лимбарди?
И надо ли говорить, что следующие несколько мгновений я провела с раскрытым от изумления ртом?
А бабушка Урсула тем временем подошла к большому шкафу и вытащила оттуда внушительный бумажный сверток. Она развязала розовую атласную ленту и развернула оберточную бумагу. И я увидела письма. Много писем.
— Больше всего, когда он все это обнаружил, твоего дедушку Альберто оскорбила именно эта лента, — сказала бабушка Урсула. Она тяжело вздохнула. — Но я не могла не писать письма этому человеку и не хранить его письма, — продолжила она, — и ты поймешь, почему я это делала.
— Какому человеку? — спросила я.
— Аарону Лимбарди, — сказала бабушка Урсула.
Я так и ахнула.
— Ты писала ему письма и хранила его письма?
— Да, — сказала бабушка Урсула, — ведь это все, что у него было от меня.
— Но почему?
— Потому, что его жизнь без меня была разбита вдребезги.
Я смотрела на свою бабушку Урсулу и не могла поверить своим ушам. Связь времен и поколений незримо тянулась издалека в наше время. И с этим никто ничего не мог поделать.
— И из-за этого ушел дедушка Альберто? — сказала я.
— Да, из-за этого и ушел дедушка Альберто, — печально сказала бабушка Урсула.
— Он обиделся на тебя?
— Нет, что ты. Он обиделся вовсе не на меня.
— А на кого?
— Он обиделся на жизнь.
Я смотрела на нее во все глаза.
— Это как? — не поняла я.
— У него было много вопросов к жизни, — сказала бабушка Урсула, — я тут была совершенно ни при чем. Он это прекрасно понимал.
— Какие вопросы?
— Почему два друга могут вдруг одновременно полюбить одну и ту же женщину. Почему жизнь другого человека должна быть разбита вдребезги, если рядом с ним никогда не будет именно этой женщины.
— А почему два друга могут полюбить одну и ту же женщину?
— Так случается, — сказала бабушка Урсула, — и никто в этом не виноват. Если два друга вместе росли, мечтали об одном и том же, имели одинаковые идеалы, то вполне возможно, что они могут встретить и в жизни один и тот же идеал. Так бывает, — задумчиво повторила бабушка Урсула.
Я слушала ее затаив дыхание. Никогда, никогда бабушка Урсула даже не пыталась мне об этом рассказывать. Но, быть может, просто еще не приходило время?
— Аарон Лимбарди встретил меня на улице, — сказала бабушка Урсула, — он просто увидел меня издалека. И его сразило молнией.
— Настоящей?
— Дитя мое, конечно, не настоящей, — сказала бабушка Урсула, — это фигуральное выражение. Когда человек перестает чувствовать свои ноги и не может сдвинуться с места. Когда человек вдруг видит, что перед ним его судьба, и ничего, ничего не может поделать.
— Потому что его сразила фигуральная молния? — продолжила я.
— Да, примерно так. Аарон Лимбарди так и остался стоять на месте. А я ушла.
— А когда вы встретились и стали переписываться? — спросила я.
Бабушка Урсула внимательно посмотрела на меня.
— Душа моя, — сказала она, — если ты проявишь хоть минимум терпения, твоя бабушка расскажет тебе всю эту историю от начала до конца. И обещаю, что к утру мы постараемся уложиться.
— Конечно, — тут же сказала я, — я проявлю максимум терпения.
Я пересела на диван и стала обкладываться подушками. Бабушка Урсула наблюдала за мной поверх очков. Когда я совсем успокоилась и затихла, она продолжила:
— Много лет назад Аарон Лимбарди и твой дедушка Альберто договорились, что, когда они встретят девушку своей мечты, они зададут ей только один вопрос — любит ли она театр.
— Почему именно этот вопрос?
Бабушка Урсула слегка развела руки в стороны.
— Полагаю, это Аарон придумал.
— А почему дедушка Альберто тоже решил задать этот вопрос?
— Наверное, потому, что жизнь каждого человека так или иначе связана с театром. В жизни каждого человека сплетаются воедино вымысел и реальность, прошлое и настоящее, сказка и правда жизни. А театр объединяет все эти составляющие человеческого счастья.
Никогда бабушка Урсула еще не разговаривала со мной так серьезно. Значит, я действительно взрослею? Если у нас руки уже и до этой истории дошли?
— А Аарон Лимбарди так и не успел задать тебе этот вопрос?
— Нет, — покачала головой бабушка Урсула. — Этот вопрос задал мне в тот же день дедушка Альберто.
— В тот же день?
— Так уж судьба распорядилась.
— А его не сразила молния?
— Сразила. Он тоже просто увидел меня на улице. Но он понял, что если я сейчас уйду…
— То его жизнь будет разбита вдребезги?
— Именно так, дитя мое.
— И он догнал тебя?
— О да. Он бежал за мной несколько кварталов.
— Но почему вы все раньше встречались?
— Я сама думала об этом не раз, — сказала бабушка Урсула. — Но, быть может, это происходило, потому что еще не пришло время.
— Но вы же жили в одном городе. А раньше были такие маленькие расстояния между домами.
— Не скажи, город и раньше был достаточно большим. Да и жили мы на разных концах. Но, быть может, мы еще не были готовы к этому чувству.
— К какому чувству? — задала я очередной глупый вопрос.
— К любви, дитя мое, — терпеливо пояснила бабушка Урсула.
Она надолго задумалась.
— Дедушка Альберто догнал тебя, — осторожно напомнила ей я.
— Да, — сказала она. — Он был такой красивый, взъерошенный от быстрого бега, тяжело дышал. Мне казалось, что я встретила самого симпатичного великана, какой только мог встретиться на моем пути.
— Ты влюбилась с первого взгляда, — поняла я.
— Да, — сказала бабушка Урсула, — все так и было. И все это было как будто вчера.
— И ты ни о чем не жалеешь?
— Конечно нет, — сказала бабушка Урсула. — И, если бы все повторилось, я бы пошла по этому пути только с ним.
— По какому пути?
— По земному пути любви.
— А-а, — сказала я.
— Он был красивый, голубоглазый, — вспоминала бабушка Урсула, — с отросшими волосами и добрыми глазами. И вдруг он задал мне этот вопрос.
— Любишь ли ты театр?
— Люблю ли я театр. — Бабушка Урсула улыбнулась. — И мое сердце раскрылось перед ним навеки.
