— Откуда тебе знать?
— Он сам мне рассказывал уже после нашего с ней развода. Она заигрывала с ним, но он поклялся, что никогда не пойдет на это. Не хотел, чтобы та когда-нибудь воспользовалась возможностью испортить наши отношения.
— И ты ему поверил?
— Да. Поверь и ты, Гордон не стал бы рисковать нашей дружбой из-за подобной связи.
— Тем не менее нашим браком он рисковал постоянно, — с болью проговорила она. — Ты значил для него куда больше, чем я.
— Катрин… — Джеф вздохнул. — Да, я был нужен Гордону. Но и ты тоже. Ты была его женой и в этом смысле — единственной женщиной. Из всех женщин только ты значила для него очень много. А изменами он прикрывал свои комплексы и ощущение никчемности.
Кажется, Катрин сама начинала понимать это, впрочем, легче все равно не становилось. Если бы не Рон, их брак разлетелся бы вдребезги и никакие силы в мире не заставили бы ее вернуться к мужу.
— Я начал презирать его за то, как он вел себя по отношению к тебе, — продолжал Джеф. — Я хотел забрать тебя у него. Так отчаянно хотел… — Он сжал губы, словно желая остановить поток исповедальных слов, но усилием воли заставил себя улыбнуться. — Впрочем, зачем я все время говорю о прошлом? Нам обоим это совершенно ни к чему. Ведь все уже кончено. На прошлом поставлен крест.
— Не совсем так…
Катрин колебалась. Может, действительно не стоит ворошить прошлое? А вдруг ее стремление узнать правду о несчастном случае испортит их отношения? Но ведь они говорили об обоюдном доверии… А доверия не бывает без знания истины. Вот если бы Джеф сказал, что бывшая жена живет у него… Но Катрин-то тоже промолчала о своей встрече с миссис Томпсон. Все, что осталось несказанным, живет в сознании и рождает сомнения и недопонимание.
— Я встречалась с Сарой Картер. — Катрин очертя голову бросилась навстречу неизвестности. Лишь бы скорее покончить с сомнениями! — Хотела узнать, что произошло тогда на краю обрыва. До того как Рон упал. Джеф, я никогда не верила в историю о мяче!
Тот закрыл глаза, словно борясь с тяжелыми воспоминаниями.
— И что же Картер тебе сказала?
Вопрос был произнесен вяло, безжизненным тоном.
— Сказала, что следует задать этот вопрос тебе. Что только ты можешь сказать правду.
Джеф опустил руки, отошел к стене и замер, устремив взгляд в заоконное пространство. Плечи упали, будто тяжкая ноша тянула их вниз. Но, собравшись с духом, он повернулся к Катрин. В серых глазах читалось отчаяние. Господи, что сотворил этот человек, если так безжалостно мучает себя воспоминаниями? Неужели сейчас будут произнесены жестокие слова, способные навсегда разлучить их?
— Катрин, я тогда сказал неправду, желая защитить Гордона. Вернее — защитить тебя. Уберечь от лишней боли. Но на самом деле не Гордон виноват в гибели Рона. Во всем виноват я.
15
— Нет! — Слово вырвалось из самых глубин женского сердца. Катрин яростно замотала головой. — Ты не мог сделать ничего дурного маленькому мальчику… Ты не мог погубить Рона! Я не верю в это!
Он смотрел на нее с болью.
— Конечно… Господи, неужели ты думаешь, что я способен на злодейство! Дело в другом. Понимаешь, я все время думал о тебе, жалел, мечтал изменить твою судьбу. Хотел раз и навсегда покончить с этой невыносимой игрой.
— Ты имеешь в виду меня и Гордона? Наш с ним брак?.. С этим ты хотел покончить?
— Да. Понимаешь, до поры до времени у меня и не было нужды покрывать измены Гордона. Но когда я узнал… Невыносима была сама мысль о том, как муж унижает тебя. Но что я мог? Говорить с ним? Бесполезно. Он уже стал чуть ли не гордиться передо мной своими победами и с удовольствием принял бы мои протесты за зависть. И тут я понял, что способен изменить законам мужской дружбы, если эти законы оборачиваются болью для тебя. Но что было делать? Поставить тебя в известность? Это значило бы потерять навсегда даже мечту о нашей возможной близости.
Я посчитал, что единственно возможное — дать тебе самой убедиться в предательстве мужа. Тогда бы ты ушла от него… И возможно, это стало бы первым шагом навстречу мне. Я жил мечтою о нашем с тобой общем будущем.
— Да, я не простила бы тебе этих откровений, ты прав… Но… Вы же считались друзьями. И ты мог…
— Мог! Он не любил тебя, вот в чем дело. Его устраивало, что отвоевана навсегда такая женщина, как ты. Ах, какая престижная жена! Но тем слаще ему казались измены, чем больше унижали они твое достоинство. Поверь, он был недостоин тебя! Желание восстановить справедливость — может быть поначалу именно это стало отправной точкой моих рассуждений. Но личный интерес снижал пафос задуманного. Вот в таком я находился состоянии, когда созрел мой план.
— Джеф, мне понятны твои чувства…
Катрин тщетно искала оправдание действиям любимого. Размытый образ из прошлого и реальный, страдающий человек, стоящий перед ней… Ей дороже нынешний, и его хотелось утешить, оградить от безжалостных самооценок, но вмешивался тот, прежний, настаивал на полной ясности, требуя сурового приговора.
Резким жестом Джеф показал, что не желает быть оправданным до выяснения истины. Крепко сжатый кулак сильно и звучно ударил в ладонь другой руки — Джеф будто подкреплял нелегкую правду трудно рождающихся слов.
— Каждый раз, когда он принимался расписывать приключения с новой женщиной, мне хотелось… уничтожить его. Меня убивала твоя терпимость. Я объяснял ее тем, что, видимо, ты не догадываешься о похождениях мужа. Трудно представить себе, что человек знает об изменах и смирился с ними. Он множил свои подвиги. А моя любовь к тебе оставалась спрятанной, неразделенной. Ты молчала о своем горе.
— Я бы все равно ничего никогда не сказала тебе. Все, что происходит между мужем и женой, их личное дело.
— Личное дело! — Собеседник горько усмехнулся. — Это было публичное унижение, насмешка по отношению к обманутой жене. Я не знал, насколько трудно приходилось тебе. Мне же было просто невыносимо. Я не мог прийти к тебе. Иначе я попрал бы доверие Гордона… Честь… верность дружбе… называй это как хочешь, словом, я не мог этого сделать. Оставался только один шанс — ты должна была узнать все сама. Тогда появлялась надежда, что свою боль ты выскажешь мне. Что придешь ко мне. — В его глазах горела решимость. — Поэтому я устроил так, чтобы это случилось.
— Но ты же не собирался никому вредить.
Катрин все еще пробовала защищать его. От него самого. От себя.
— Собирался. Но… конечно же, не Рону. Только Гайсу!
— Господи, какая глупость! Из подобной затеи все равно ничего бы не вышло! В то время я ни за что бы не пришла к тебе.
Это была чистая правда. Ведь до недавнего времени у нее не оставалось сомнений, что Джеф ничуть не лучше своего дружка. И тем не менее ее тянуло к Джефу, что составляло причину особых переживаний. Друг мужа — предмет раздумий, желаний. Это же недостойно порядочной женщины!
