– Добрый вечер, – промямлил сосед, волочивший на поводке упирающегося спаниеля. Столкнувшись со мной нос к носу, он не испугался и не удивился, потому что внешне я выглядел вполне пристойно, разве только дыхание немного сбилось.
– Здрав… – я запнулся на полуслове, очумело таращась на застывшую неподалеку черную иномарку седьмой серии, с которой тоже все было в полном порядке. Я судорожно проглотил слюну, и ответил на телефонный звонок.
– Да.
– Ты что, уснул? – прозвучал в трубке раздраженный голос Семена.
– Да.
– Жду тебя утром, часикам к десяти. Успеешь?
– Да.
– Тогда пока.
– Пока.
В трубке послышались короткие гудки, и вместе с тем ледяной ужас подкрался к сердцу и впился в него острыми клыками.
«Дурдом, – шепнул внутренний голос. – Это уже шизофрения, Вадик!».
– Нет! Нет! – крикнул я. – Я – нормальный. Нормальный, вашу мать!
«Понимаю, – усмехнулся внутренний голос. – Легче поверить в высадку марсиан или в пришествие Антихриста, чем в собственное сумасшествие».
Что-то блеснуло в руке. Я настороженно посмотрел на дисплей мобильного и нервно хихикнул: на нем отражался телефонный номер Любы! Он был уже набран! Сразу стало легче. Ледяной ужас выпустил сердце и заполз в какое-то потаенное убежище, чтобы отсидеться там до «лучших времен».
– Але, – весело проворковала трубка. – Я смотрю «Новости», такой магнитной бури наш город не знал 500 лет. Представляешь!..
Я слабо себе это представлял, но верил Любе.
– Как твои дела? – спросила она.
– Лучше не бывает, – я силился унять нервную дрожь.
– Поздравляю.
– Спасибо. Давай, увидимся завтра?
– Когда?
– Вечером. В семь.
– Хорошо. А куда мы пойдем?
– Ты любишь театр?
– Да, очень.
– Тогда мы пойдем в театр.
* * *
Вечером следующего дня мы с Любой встретились в «Доме кино», где давали модную антрепризу по Достоевскому. Время до начала спектакля скоротали в буфете за чашечкой кофе и обсуждением магнитной бури, что вчера накрыла наш город. Потом кратко обсудили неурожай кактусов в Костроме, нашествие саранчи на южные районы Антарктиды и волну миграции тюленей из трущоб Караганды в элитные кварталы Каракумов. Мы также хотели посудачить о высадке марсиан, о пришествии Антихриста и о приступах шизофрении. Но не успели, прозвенел звонок.
Оказавшись в полумраке зрительного зала, я смог на какое-то время отдаться сам себе, и уткнулся невидящим взглядом в бедные декорации, на фоне которых трудились изуродованные гримом артисты. Я мысленно зарылся в ворох проблем, вызванных предложением мудрейшего Виктора Николаевича. В какой-то момент в голове воскрес утренний разговор с Семеном, состоявшийся в его конторе.
* * *
…Сцена и зрительный зал уступили место убогой комнатушке для допросов, где сквозь маленькое зарешеченное оконце еле-еле пробивается дневной бледный свет. Там, за деревянным столом с выдвижными ящиками (такое барахло стыдно даже выбрасывать на помойку), на стуле с тонкими металлическими ножками (вероятно позаимствованном из школьной столовки семидесятых годов) – размещался угрюмый и озадаченный я, а напротив печально дымил окурком роденовский мыслитель в исполнении моего бывшего одноклассника.
– Думаю, что наружки за тобой больше не будет. Это была разовая акция устрашения, – заключил он, выслушав мои воспоминания о вчерашнем дне. – Я подозревал, что такое может случиться. Только Миша здесь совершенно не причем. Ты попросил его познакомить тебя с Виктором Николаевичем. Он познакомил. Какие к нему вопросы? А Виктор Николаевич послушал тебя, почесал репу и подумал: «Чего он гонит? Какие проценты? Какие бонусы? Куплю-ка я его с потрохами и делу конец».
– А если не купит? – осторожно поинтересовался я.
Семен внимательно посмотрел мне в глаза и ответил:
– Для него ты мелкая сошка и бизнес твой не такой сладкий кусок, чтобы фигура его масштаба стала из-за него мараться. Это понятно. Беда в том, что такие люди, как он, всегда привыкли получать то, чего они хотят. Дальше делай выводы сам.
– Ты поможешь отделаться от него?
– Надеюсь, речь идет не о физическом устранении?
– Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь?
– За растерянного человека, который считает, что его загнали в угол.
– Ты ошибаешься.
– Хотелось бы верить, – Семен обреченно вздохнул. – Ну что ж, будем готовиться к неприятностям.
* * *
Зрительный зал взорвался аплодисментами. Мы с Любой поддержали зал и вышли на улицу. По пути к автомобильной стоянке я пригласил Любу поужинать в ресторане. Она отрицательно покачала головой, решительно взяла меня под руку и заявила тоном, не терпящим возражений:
– Поужинаем у меня.
«Это что-то новенькое. Такого мы еще не проходили», – мелькнула мысль.
Заглянув ей в глаза, я спросил с притворным сомнением в голосе:
– А ты умеешь готовить?
– Боишься, что отравлю? – она лукаво улыбнулась.
– Ты способна отравить Горемыку?
– Возможно.
От ее ответа жуткий холодок напомнил о себе, а вместе с ним недавние подозрения вновь закрались в душу и, видимо, проступили на лице. Заметив мою растерянность, красавица рассмеялась так легко и задорно, что я мгновенно позабыл о них и рассмеялся вместе с ней.
* * *
По дороге Люба рассказала, что проживает с пятилетней дочкой, в крошечной двухкомнатной квартирке, на третьем этаже хрущевской пятиэтажки, доставшейся ей по наследству от бабушки. Квартирка, конечно, не ахти, но она не унывает, а напротив, радуется тому, что имеет.
Было около одиннадцати часов, когда мы бесшумно, чтобы не разбудить спящего ребенка, просочились в ее скромное жилище и, тихонько хихикая, как заговорщики, оказались на тесной кухоньке. Там поджидал меня скромный, но и роскошный ужин: бутылка шампанского, жареная курятина, картофельное пюре, маринованные огурчики и грибочки собственного производства, фрукты и пара овощных салатов.
– Очень вкусно, – заметил я, отправляя в рот очередную порцию курятины. – В тебе пропадает кулинарный талант.
– У меня много талантов, и уверяю тебя – они не пропадают, – заявила Люба.
– Огласишь?
– Может быть, это сделаешь ты, а я буду загибать пальцы?
– Понимаю. Врожденная скромность и всякое такое…
– Раз, – Люба загнула указательный палец.
