— Пожалуй, и не скажешь, — сказала она, покрутившись перед зеркалом, чтобы взглянуть на себя сбоку, — что я беременная.
— Нет, не скажешь, — сказал Раф, входя в комнату. — Ты выглядишь… вы обе выглядите замечательно.
Соня засмеялась.
— Насколько я могу судить, твоя жена всех затмит, Раф. Ну, хорошо, — она взглянула на свои часы. — Господи, уже без четверти четыре, осталось всего пятнадцать минут! Вы уж извините меня.
И она поспешно ушла.
Мейзи нерешительно произнесла:
— Ты и сам неплохо выглядишь.
Про себя она подумала, что он выглядит просто потрясающе в светло-сером костюме и синей рубашке с галстуком.
Раф пожал плечами.
— Спасибо. Я хочу кое-что добавить к твоему наряду.
Он вынул из кармана кожаную коробочку и открыл ее. В коробочке оказалось серебряное ожерелье с бриллиантовой подвеской.
Мейзи ахнула, когда он положил подвеску себе на ладонь, и та засверкала всеми гранями.
— Чье… это? — заикаясь, спросила она.
— Это принадлежало моей матери, но…
— Я не могу надеть такое… если ты собирался предложить это.
— Ожерелье станет реальным свидетельством нашего брака, — сказал он немного иронично.
— Но оно должно стоить целое состояние и… нет, нет, я не могу принять драгоценность твоей матери!
— А это не совсем подарок, — сказал он. — Украшение действительно стоит целое состояние. Ты права. Поэтому после показа, оно отправится обратно в банк.
— Слава богу! — выдохнула Мейзи.
— Повернись, — сказал он.
Она медленно повернулась. Раф надел ожерелье ей на шею и защелкнул замочек. Почувствовав тепло его пальцев, Мейзи на миг закрыла глаза, а открыв, посмотрела в зеркало, в котором отражались они оба. Она вдруг подумала, что они… — как бы подобрать правильное слово? — подходят друг другу, она, в своем красивом наряде и с прекрасной прической и он, такой высокий и сильный!
Мейзи на миг затаила дыхание, когда Раф, взглянув на нее, сделал какое-то движение руками. Ей показалось, что он хотел ее обнять…
Но этого не произошло, а когда он взглянул в ее глаза, его собственные были такими же непроницаемыми, как тогда, в лагере овцеводов.
Она тяжело вздохнула, и он отвернулся.
У Сони была оранжерея с видом на залив. Человек двадцать гостей собрались там, среди тропических цветов в кадках и плетеной мебели. Это был элегантный и очаровательный уголок, в котором оказалось и фортепиано.
Официант в белом костюме обносил всех шампанским, а миловидная девушка предлагала бутерброды.
Соня развлекала гостей, и вскоре оранжерея ожила, наполнившись веселыми голосами и смехом. Мейзи разлучили с Рафом, но она справилась с этим, став похожей на… — ну, конечно же, подумал Раф… — на Мейрид Уоллис.
— А что объединило вас двоих? — услышал он голос одной из своих тетушек, которую молодое поколение их клана считало очень строгой.
— Думаю, можно сказать, что мореходство, — ответила Мейзи и очаровательно улыбнулась. — Это немного напоминает историю датского кронпринца Фредерика и его возлюбленной, только нашей морской гостиницей была «Мэри-Лу».
Строгая тетушка Нэнси, похоже, была удовлетворена, а Раф, мысленно, дал Мейзи десять очков из десяти за находчивый ответ.
— А чем вы занимаетесь? — поинтересовалась его кузина Амелия, до мозга костей Диксон, сероглазая, ухоженная. — У вас есть какая-то специальность?
— Да, — услышал Раф ответ Мейзи. — Музыка. Я преподавала ее, а теперь готовлюсь получить диплом магистра.
— Вы выступаете?
— Да, играю.
— В камерном оркестре, в квартете?
— Нет, все гораздо приятнее. — Мейзи взглянула сверкающими зелеными глазами на Амелию. — Это джаз, блюз, диско — музыка такого рода.
Амелия подняла брови, и Раф бросился вперед, чтобы предотвратить то, что должно было неминуемо произойти, но было уже поздно.
— Тогда, может быть, вы нам сыграете? — предложила Амелия, несколько скептически.
Раф увидел, как Соня поспешно направилась к ним из другого конца оранжереи. Но Мейзи снова очаровательно улыбнулась его кузине и сказала:
— С удовольствием! Но недолго.
— Это совсем не обязательно, — пробормотал Раф, подойдя к Мейзи.
— О, я не возражаю. Это моя единственная визитная карточка, — добавила она так, чтобы слышал только он, и взяла его под руку. — Проводи меня к инструменту.
Через десять минут, Мейзи привела в восторг всех присутствующих, и утерла нос его кузине Амелии, исполнив попурри из хорошо знакомых мелодий, начиная с неподражаемой «Голубой рапсодии» Гершвина, и кончая самыми модными эстрадными песенками. Все умоляли ее не останавливаться.
— Нет, нет, хватит! — Мейзи встала и закрыла крышку фортепиано. — Спасибо за то, что вы были такими милыми слушателями, — тепло добавила она.
И когда она снова встала рядом с ним, Раф понял, что Мейзи Уоллис завоевала расположение его семьи.
— Все было не так уж плохо, правда? — сказал Раф.
Мейзи сидела на диване и, сбросив туфли, растирала ноги.
— Кажется, — спокойно ответила она.
— Ты сказала это так, словно чего-то недоговариваешь.
Она взглянула на него.
— Это было нечестно, — она вздохнула. — Я не слишком довольна собой.
— Ты блестяще выступила.
Мейзи поморщилась.
— Все это — только вершина айсберга.
Она расстегнула бриллиантовое ожерелье.
— Спасибо. — Мейзи протянула Рафу украшение. И вдруг неожиданно взглянула ему прямо в глаза. — Ты сам сказал это так, словно чего-то недоговариваешь…
Он пожал плечами.
— Возможно, имел в виду, что сегодня ты была Мейрид, а не Мейзи.
— А Мейрид тебе не нравится, правда?
— Я так не говорил, — возразил он, — не знаю… возможно, это как-то связано с тем, что первой я встретил именно Мейзи.
Или с тем, что Мейрид напоминает о Тиме Диксоне? — невольно подумала она и вздрогнула.
— Что случилось?
— Ничего, — пробормотала она. — В действительности, я один и тот же человек. Люди должны либо принимать меня такой, какая я есть, либо забыть обо мне.
— И я? — резко спросил он.
Она встала и подняла свои туфли.
— Нет, Раф, не ты. Ты сделал очень много, буквально собрал все по кусочкам…
— Мейзи, — сказал он севшим голосом и остановился, зная, что единственный способ снять напряжение между ними — обнять ее, поцеловать, прижать к себе и сказать… что?
