Наконец, Мейзи взглянула на свое отражение в зеркале туалетного столика. Свои непокорные кудри она просто расчесала пальцами. Не понравилось ей лишь выражение глаз — они выдавали ее нервозность.
Раздался лязг якорной цепи. Выглянув в иллюминатор, она немедленно узнала извилистую белую песчаную береговую полосу бухты Хорсшу на острове Пил-Айленд и закусила губу. Значит, он не вернулся в Брисбен.
Пока она соображала, что же ей делать дальше, Раф крикнул, что кофе готов.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался он, когда они сели напротив друг друга в кубрике.
На этот раз кофе, налитый из кофейника, был таким, как положено, — настоящим, горячим. Мейзи уловила привкус бренди.
— Я… отлично, — ответила она. — Мне стало намного теплее. Да, спасибо за одежду.
— Это вещи моей сестры Сони, которая иногда плавает со мной… если вам это интересно, — сказал он сдержанно.
Мейзи решила промолчать.
— Гм… Ваши щеки снова немного порозовели. Это точно, что вы беременны?
— А что?
— Видите ли, если это так, вам бы следовало воздерживаться от таких, видимо, естественных для вас, рискованных поступков, вроде ныряния с яхт и борьбы с волнами.
— Мой доктор сказал, что мне нет необходимости баловать себя.
Он поднял бровь.
— Видимо, ваш доктор и вы вкладываете разный смысл в это понятие. Тем не менее, вы, похоже, ответили этим на оба моих вопроса.
— Оба?
— Да. Вы не только беременны, но к тому же, вы и мысли не допускаете потерять ребенка, — сказал он, посмотрев ей в глаза.
— Да, не допускаю.
Мейзи отпила кофе и попыталась найти нужные слова для объяснения.
Совершенно неожиданно, несмотря на шок и растущий ужас оттого, что она оказалась беременной и брошенной, ей пришла в голову радостная и в какой-то степени спасительная мысль, что теперь она будет не одна в этом мире.
— Я… у меня будет кто-то, вы понимаете? — тихо сказала она, наконец.
Он ничего не ответил, но Мейзи почувствовала, что его спокойные серые глаза заглянули ей прямо в душу.
— Сколько вам лет?
— Двадцать два.
Он скорчил гримасу.
— Рассчитываете на какую-то поддержку от этого… этого человека?
— Нет. — Мейзи вздернула подбородок. — Раз он больше не желает иметь ничего общего со мной, я не хочу от него никакой благотворительности. К тому же он… скотина и прохвост! — Неожиданные слезы навернулись ей на глаза. — Я просто хотела бы сказать ему, что он, он…
— Настоящий негодяй? — подсказал Раф.
Она кивнула.
— Но не только… Даже если он не захочет иметь с нами никакого дела… Он должен согласиться, чтобы в метрике ребенка стояла его фамилия. Я обязана… Чтобы мой ребенок хотя бы знал, кто его отец. А вы так не считаете?
Раф уклонился от прямого ответа. Вместо этого он сказал.
— Очевидно, вы это хорошо продумали.
— У меня было несколько ужасных месяцев на то, чтобы не думать ни о чем, кроме этого. — Она раздраженно вытерла глаза, пробормотав себе под нос: — Больше никаких слез, Мейзи! — Тут ее внезапно сразила новая мысль: — Но теперь я даже не знаю фамилии… если только не существует другого человека с такой же фамилией!
Раф Сандерсон смотрел на нее и думал о своем: не была ли эта девушка превосходной актрисой?
Он мрачно улыбнулся. Мейзи пристально посмотрела на него.
— Вы опять мне не верите, — сказала она, севшим голосом.
— Как бы я ни сочувствовал вам, это дело меня не касается.
— Вы никогда не жили в местечке, которое называется Кару-Даунс? — спросила она. — Где-то к западу от него есть овечье пастбище.
Он нахмурился.
— Откуда вы знаете это?
— К вашему сведению, это есть в Интернете. Вероятно, в давние времена семья Диксонов была как-то связана с Южной Африкой, и слово «Кару» происходит от Грейт-Кару в Южной Африке. Это тоже овцеводческий район.
— Вы провели хорошую исследовательскую работу, — усмехнулся Раф.
— О, я знала о Кару-Даунс еще до того, как занялась этим исследованием, — грустно произнесла она. — Ра… Он рассказывал мне и о двух своих любимых собаках, Граафе и Рейнете. — (Раф Сандерсон неожиданно забарабанил пальцами по столу.) — Он говорил, что назвал их так в честь города Граф-Рейнет.
На этот раз Раф Сандерсон выругался.
— С кем, черт побери, вы разговаривали, Мейзи?
— Ни с кем больше. А-а, да, с каким-то Диксоном, который захлопнул дверь перед моим носом два дня назад.
— Наверняка разговаривали! С кем-то из семьи. — Прищурившись, он посмотрел на нее. — Послушайте, Мейзи. Я хочу услышать правду. И прямо сейчас, — процедил он сквозь зубы.
— Правду? — Она пристально посмотрела на него широко открытыми глазами. — Где-то ходит человек, выдающий себя за вас…
Он стукнул кулаком по столу, отчего кофейные чашки подпрыгнули.
— Теперь я ее услышал.
— Однако несколько минут я принимала вас за него, — возразила Мейзи. — Я хочу сказать, что теперь совершенно уверена, что ошибалась, и если бы вы не были таким мокрым и сердитым, я, возможно, поняла бы это скорее…
Она смущенно замолчала.
Раф открыл рот, чтобы ответить, но ему помешало ожившее в этот момент высокочастотное радио.
— «Мэри-Лу, Мэри-Лу — Лотос, шесть семь», — произнес низкий бестелесный голос.
Раф встал, чтобы ответить.
— «Лотос — Мэри-Лу, шесть девять».
И Раф переключил каналы.
— Раф, это Дан. Мы будем минут через двадцать. Мелисса интересуется, не надо ли тебе чего-нибудь… И мы захватим по пути Эдди и Марту.
Раф мрачно взглянул на Мейзи. Потом произнес в микрофон.
— Ничего не нужно, спасибо, дружище. До скорой встречи.
Он повесил микрофон и вернулся к столу. Мейзи проглотила комок в горле. Она казалась сейчас усталой и измученной.
— Как вы собираетесь объяснить мое присутствие своим друзьям?
Он заметил ее болезненную бледность.
— Никак не собираюсь. А вы уверены, что чувствуете себя нормально?
— Все в порядке, я просто устала. Вот и все. Я… не спала прошлой ночью и уснула здесь до вашего появления на борту. Мне просто нужно немного отдохнуть. Знаете, как котенок — свернется клубочком и спит.
— Тогда идите спать, малышка, — сказал он приветливо. — Ложитесь в постель в каюте на корме. Если повезет, никто даже не узнает, что вы здесь. Мы сможем снова вернуться к сути дела позже.
