– Маш... ну, чего ты?
– Я могу тебя попросить?
– О чем?
– Не называй меня Машей, я не люблю уменьшать свое имя.
Даже ему я не хотела позволить этой малости. Никому не позволяла, с самого детства, лет с пяти – все звали только Марией и никак иначе, а попытки использовать любые производные вроде Маши, Машуни, Машули и прочих вызывали в моей душе протест. Даже отец звал меня полным именем, как бы сильно ни был пьян. Исключение составлял, пожалуй, только Костя, но на него воздействовать я не собиралась – этот человек мне безразличен, и все, чего я хочу, так это чтобы отстал и не появлялся больше.
Максим пожал плечами и согласился.
Наши встречи происходили все чаще – ну, насколько это позволял мой напряженный тренировочный график, соревнования и просто показательные выступления, а также его дежурства и занятия в институте.
Мой отец только фыркал, глядя на то, как тщательно я собираюсь на свидания, как подолгу торчу перед зеркалом в коридоре, накладывая макияж, хотя с десяти лет умею делать это чуть ли не с закрытыми глазами.
– Влюбилась, что ли, дурында? Гляди – поиграется и бросит, знаю я их, проходимцев, – пророчил отец, отхлебывая очередной глоток дешевого портвейна из бутылки.
– Шел бы ты к себе, а? – неласково советовала я, и он, отойдя в конец коридора, продолжал:
– Ты на себя-то глянь, раз уж все равно рожу малюешь – кому ты нужна, красавица такая?
Мой отец всегда был крайне критичен в отношении меня, м-да... Возможно, я не родилась сногсшибательной красоткой, однако внешность моя не заурядна – это признавали все, даже наш ехидный и острый на язык тренер. Занятия танцами приучили меня высоко держать голову и не сутулить спину, как бы я ни устала, высокие каблуки стали спутниками с одиннадцати лет. Я носила волосы чуть ниже плеч – именно такая длина позволяла легко убирать их в «дульку», как мы между собой называли гладкую конкурсную прическу, правда, с цветом поиграть любила, пока не остановила выбор на ярко-рыжем. Как говаривала Марго: «Ты не просто красивая женщина – ты женщина с неправильной изюминкой». Да... Но о Марго – позже.
Словом, отец явно приуменьшал мои возможности, но я не обращала внимания. В конце концов, он мог отдать меня в интернат, когда погибла мама, но не сделал этого, сам растил и воспитывал, как мог, и даже по-прежнему оплачивал занятия танцами, хотя мы едва сводили концы с концами. Когда я начала сама потихоньку тренировать, стало легче, конечно, и это плохо отразилось на отце – он начал попивать, а потом и открыто пьянствовать, хотя работу не бросил, разве что в должности его резко понизили, оставив рядовым охранником «сутки через трое». Сутки он дежурил, а трое – пил. Так и жили...
– Мария, а ты ссуду не хочешь взять? Ну, на квартиру в смысле? Помочь могу, если решишь.
Странное предложение директора клуба застало меня врасплох. Безусловно, я мечтала об отдельной квартире, все-таки уже не девочка, двадцать пять лет, пора и углом обзаводиться. Кое-какие сбережения у меня были, но их явно недостаточно, а предложение Тамары Андреевны выглядело сказочно-прекрасным. Прикинув все «за» и «против», я посоветовалась с Максимом и через три месяца уже делала ремонт в двухкомнатной квартире новой шестнадцатиэтажки на окраине города. Квартирка оказалась небольшой, на последнем этаже, но такой уютной и такой моей, что я не раздумывала ни секунды. Максим помогал, чем мог, вдвоем мы быстро привели все в жилой вид и тихо отметили новоселье. Смешно, но Максим оказался совершенно не таким, как большинство мужчин, – ему нравилось просто проводить со мной время, не делая попыток к более интимному знакомству. Мне со временем стало казаться, что это я затащила его в постель, а не наоборот. Возможно, Макс просто сдержан от природы, хотя его внешность заставляла думать об обратном. На мой взгляд, он необыкновенно красив – высокий, широкоплечий, кареглазый, с идеально правильными чертами лица и отличной фигурой. Я, вообще-то, не люблю эталонных красавцев, считаю, что легкий изъян придавал бы таким лицам некий шарм, но Макс... Макс был для меня всем, я им жила, им дышала. Это, к счастью, взаимно.
– Машенька, красавица моя!
О черт!!! Ну, когда уже ему надоест этот цирк, когда он наконец найдет себе сговорчивую девушку и отстанет от меня?!
Костя с огромным букетом нежно-розовых роз стоял у подъезда. Как вчера, позавчера, неделю назад... Господи, как надоел, ну как же он мне надоел!
Я остановилась у скамьи, достала пачку сигарет, и у самого лица тут же возникла мужская рука с зажигалкой:
– Ты куда-то спешишь, Машенька?
– Слушай, Костя, а тебе что – нечем заняться? – поинтересовалась я, затягиваясь сигаретой.
Влажные карие глаза выразили сперва удивление, а потом заискрились смехом:
– Ну, что ты, Машенька! Дел хватает, но самое важное – ты.
«Господи, как банален... зубы сводит...»
– И что – долго собираешься вот так за мной волочиться?
Очевидно, до меня никому в голову не приходило так себя с ним вести. Костя ощутимо растерялся, не смог поймать нужную интонацию. Я видела, как хочется ему сейчас поступить так, как подобает человеку его темперамента, а именно – врезать мне по лицу. С другой стороны, он явно не хотел ронять себя в моих глазах. Потому, взяв себя в руки, криво улыбнулся и проговорил:
– Пока ты не прекратишь упрямиться и не станешь моей женой.
– О-па! Прямо вот так? – Я не сразу поняла, шутит Костя или говорит серьезно, а потому тоже растерялась.
– Попомни мои слова, Маша. Я не отступаю, пока не добьюсь. Мог бы, конечно, силой тебя увезти, но ты другая совсем, и обращение тебе иное нужно. Я подожду, терпеливый.
Он бросил букет мне под ноги – розы рассыпались ковром, застелив добрую часть дорожки, – повернулся на каблуках остроносых ботинок из крокодиловой кожи и пошел к припаркованному неподалеку «мерину».
Настроение у меня испортилось, я бросила недокуренную сигарету в центр новоявленного ковра и побрела к остановке.
Я не рисуюсь, когда говорю, что Костины ухаживания мне обременительны. Его чрезмерное внимание, любовь к эпатажу и картинным поступкам, а главное, слишком уж откровенная принадлежность к криминальным кругам меня не то чтобы пугали, но отталкивали. Я прекрасно знала, что Костя зарабатывает свои деньги игрой в карты, выезжая для этого в аэропорт или расположенную там же гостиницу, он и не скрывал этого, а колода карт всегда мелькала в его руках, если только они не были заняты очередным букетом. Я старалась нигде не появляться одна в вечернее время, хотя и знала, что Костя не нарушит своего слова и силой тащить меня куда-то не станет, однако осторожность не помешает, а потому рядом постоянно был либо Иван, либо – что чаще, разумеется, – Максим. Ивана Костя демонстративно не замечал, зная, видимо, что наши отношения исключительно рабочие и дружеские, даже, скорее, родственные, а вот Максиму не раз приходилось туговато. Последняя стычка с Костиными «быками» закончилась переломом руки и сотрясением мозга, и я, разозлившись, заявила своему прилипчивому ухажеру, что в следующий раз, когда он вздумает решить свои вопросы с Максом при помощи охраны, я сделаю что-нибудь такое, чего Костя долго не сможет забыть. Он посмеялся, конечно, но от Макса отстал.
