Книга Грешные музы, страница 4. Автор книги Елена Арсеньева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Грешные музы»

Cтраница 4

Он объяснился. Однако Ольга не сделала от счастья антраша и не кинулась сломя голову в постель художника. Она вообще не спешила ответить на его любовь, хотя, конечно, Пабло ей понравился. Был в нем особый магнетизм, страсть и страстность, чувствовался негаснущий внутренний огонь, заставлял трепетать взгляд его черных глаз, которые, по выражению Кокто, были «заряжены электричеством». Пикассо даже ходил так, что мгновенно производил впечатление сильного, дерзкого человека. Эту походочку он выработал еще в дни завоевания Монмартра, когда в компании двух своих приятелей-художников, Вламинка и Дерена, прохаживался по крутой улице Равиньян: грудь колесом, поигрывая мускулами. «На Холме, – вспоминал он позже, называя Холмом Монмартр, название которого так и переводится с французского: Холм (или Гора) Мучеников, – нас уважали за нашу выправку, из-за бицепсов нас принимали за боксеров».

Хоть мышцы Пабло были теперь скрыты под хорошими костюмами, он все равно производил впечатление сильного, даже мощного человека, и это при своем, мягко говоря, не слишком высоком росте. Но дело не только во внешности.

Следует отметить: Ольга была ужасно далека от современного искусства, хотя это можно назвать немного странным, ведь традиционных декораций в постановках Дягилева вообще не появлялось. Но… слава Пикассо производила на нее впечатление. И деньги у него были – маршаны (перекупщики картин) просто гонялись за ним! Да, если бы Пабло рассказал Ольге о тех луидорах, подлинность которых он проверял о мостовую… Или вот такой смешной эпизод из безденежного прошлого.

…Тогда Пикассо находился в разгаре «голубого периода» и писал по три полотна в день. Правда, на них не находилось покупателей. И продавцы, и коллекционеры устали от тягостных сюжетов: измученные матери, больные дети, изможденные арлекины, отчаявшиеся нищие – мир упадка и полной безнадеги.

Полная безнадега царила и в кармане художника. Он даже подумывал покинуть Париж и не возвращаться сюда больше. И вот однажды к нему приехал маршан по фамилии Воллар. Пикассо предложил ему «Мальчика с лошадью», и тот хмуро спросил:

– Сколько?

– Я прошу двадцать франков, – робко сказал Пикассо.

– Да вы с ума сошли!

– Ну, пятнадцать.

– Еще чего!

В общем, сделка так и не состоялась. Тогда друг Пикассо поэт Гийом Аполлинер посоветовал ему показать картину непосредственно продавцу и держаться как можно наглее.

– Сколько вы хотите? – спросил продавец, мельком взглянув на полотно.

– Сто пятьдесят франков! – выпалил Пикассо, придав себе максимально развязный вид.

– Хорошо, вы их получите.

Именно эта сцена сыграла определяющую роль в том, что Пикассо остался в Париже и думать забыл о возвращении в родной дом. «Я будто в окно выпрыгнул!» – скажет он позднее. А что касается денег… После «Авиньонских девушек» он богател просто неудержимо. Скоро деньги не помещались в карманах, и Пикассо стал зашпиливать их английскими булавками. Так и носил свое состояние, пока один из поклонников его живописи не надоумил художника завести счет в банке!..

Короче, любовь богатого и известного художника зажигала Ольгу, льстила ей. Да и умницей-разумницей она была: понимала, что девушке когда-нибудь все равно нужно выходить замуж! Предположим, Ольга и предпочла бы русского – состоятельного, благородного происхождения… Да где же, господа хорошие, такого найдешь теперь, в 1917 году, после одной революции и в преддверии другой? А из балета рано или поздно придется уходить, так и не сделав той блистательной карьеры, о которой Ольга мечтала. Что ж, до старости танцевать «у воды»? То есть в кордебалете, на последней линии, у самого задника, на котором нарисованы декорации: лес, озеро…

Ольга с ужасом заглянула в это «водяное» будущее – и собралась сообщить маме, которая сопровождала ее в турне дягилевской труппы, что к ней сватается Пабло Пикассо. Немедленно она и сама почувствовала всю нелепость словосочетания «сватается Пабло Пикассо» и заменила его другим:

– Мсье Пикассо сделал мне предложение.

Все, что знала о будущем зяте Ольгина мама, внушало ей только дрожь в коленках. С другой стороны, времена меняются… А этот мужчина богат и влюблен в Ольгу.

– Может ли художник быть человеком серьезным? – проконсультировалась маменька у Дягилева, который был для нее и богом, и чем-то вроде дельфийского оракула.

– Не менее серьезным, чем балерина, – ответствовал тот.

И дело было решено.

Впрочем, прежде чем вести Ольгу в мэрию и под венец (она настаивала на венчании по православному обряду!), Пабло должен был еще получить благословение своей матушки. Она приветливо встретила будущую невестку в Барселоне и пришла в восторг от ее утонченной, нежной, такой своеобразной красоты. А уж сценическое искусство Ольги вовсе поразило сеньору Баско (Пикассо – была ее девичья фамилия, которую принял Пабло)! Именно из нежности и сочувствия она и сказала однажды Ольге:

– С моим сыном, который создан только для самого себя и ни для кого другого, не может быть счастлива ни одна женщина.

Однако оптимизма и твердости духа (а может быть, просто розовой глупости?) Ольге было не занимать, и вот они с Пабло стали жить вместе еще до свадьбы, как ни противилась этому госпожа Хохлова, боявшаяся по примеру всех маменек, что Пикассо, как все художники, удовлетворит свою страсть и бросит Оленьку.

Однако этого не случилось. Напротив, Пикассо влюблялся все сильнее, и жизнь, которую он и Ольга вели пока еще во грехе, поселившись в маленьком доме в парижском пригороде Монруж – со служанкой, собаками, птицами и еще тысячью разных предметов, которые повсюду сопровождали художника, – вполне можно назвать идиллической. Правда, Ольга могла тут получить первое представление о творческой одержимости своего будущего мужа.

Пабло продолжал много работать, обычно по ночам. Однажды, разбуженный бомбардировкой (как-никак продолжалась Первая мировая война!) и загоревшись поработать, он не нашел чистого холста и стал писать натюрморт с гитарой и бутылкой порто прямо на картине Модильяни. Ну да, ведь «тосканский принц» был в то время еще жив, а значит, его картины еще не взлетели в цене баснословно.

Кстати, именно в Монруже Пикассо написал первый из портретов Ольги – знаменитый «Портрет Ольги в кресле», который сейчас выставлен в парижском Музее Пикассо. Их будет еще множество: «Ольга Хохлова в мантилье», где она похожа на испанку, «Ольга в шляпе с пером», «Ольга читает, сидя в кресле», «Ольга читает», «Портрет Ольги», «Голова женщины. Ольга», «Ольга в меховом воротнике» и другие.

Начиная с этого времени, он возвращается к классическим канонам: таково влияние любви! Ольга не любила непонятки в живописи и однажды сказала:

– Я хочу узнавать свое лицо.

– Слушаюсь! – ответил художник и исполнял ее просьбу так долго, как только мог.

Кстати, сила его любви проявлялась еще и в том, что сначала он везде приукрашивал жену. Это можно угадать, сравнивая портреты с фотографиями. Вряд ли Пабло делал это сознательно, скорее всего, именно такой он и видел Ольгу, нежная прелесть которой завораживала его.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация