За деятельность во благо науки Демидову пожаловали ордена, в парижских салонах его встречали с интересом. Дамы стали уважать не только содержимое его кошелька, но и его интеллект. Правда, вскоре стало ясно, что слухи об этом интеллекте изрядно преувеличены. Да и натуру свою Анатолий не мог изменить. Демидов оставался таким же сластолюбцем, каким был всегда, таким же жестоким и необузданным человеком, но если раньше он давал себе волю лишь в России, несколько сдерживаясь в Европе, то теперь сдерживаться перестал, полагая, что князю Сан-Донато все дозволено.
Ничуть не бывало! Его жестокость лишь первое время считалась проявлением оригинальности. После того как он кошмарным образом избил, почти изувечил свою любовницу, Фанни де Монто, предмет поклонения парижан (Демидову надоела веселая красотка, и он хотел от нее избавиться, для чего избрал самый радикальный способ, чтоб не приставала больше), Париж отвернулся от него.
Зализывать раны, нанесенные его тщеславию, Анатолий уехал во Флоренцию, где его все еще носили на руках. Жанен, который к тому времени порядком порастратил отступные за свое авторское право, решил снова заработать на чудачествах своего покровителя. Однако мигом понял, что слава интеллектуала Демидова больше не волнует. Речь шла о восстановлении реноме и привлечении к своему имени самого благосклонного внимания.
— Вам нужно жениться на принцессе, — сказал однажды Жанен Демидову. — Такой брак позволит вам войти в королевскую семью, все двери откроются перед вами!
Тот посмотрел на журналиста как на сумасшедшего. Ведь это было самой заветной мечтой Анатолия, однако он давно убедился, что ни одной царевны или принцессы (назовите как хотите!) из русской императорской фамилии ему не видать как своих ушей.
— Да кто говорит о русской императорской фамилии? — пожал плечами Жанен. — Племянница Наполеона I вам подойдет? Принцесса, состоящая в родстве с немецкими герцогскими и королевскими домами, а через них и с русской императорской фамилией. Ее мать, принцесса Вюртембергская, — родственница самого русского императора Николая по линии его матери. Ее кузина замужем за братом царя… Девушка, о которой я веду речь, — дочь короля Вестфалии Жерома. Правда, теперь он носит имя князь де Монфор, но сути дела это не меняет.
— Принцесса Матильда! — догадался Анатолий, и глаза его вспыхнули. Впрочем, они тут же подернулись пеленой уныния: — Нет, она никогда не даст своего согласия.
— Она, может быть, и поартачится некоторое время, — ухмыльнулся Жанен, который хорошо знал человеческую природу, — но уверяю вас, что согласие князя Монфора вам уже обеспечено.
Алчная природа Жерома Бонапарта, младшего брата Наполеона, была притчей во языцех. Также всем было известно, что он великий ловелас. Еще в 1803 году он женился на дочери балтиморского купца Елизавете Паттерсон, но в 1805 году оставил ее по требованию Наполеона и вернулся во Францию. Император был одержим страстью породниться с королевскими семьями и заразил этой страстью все свое многочисленное семейство.
Став французским принцем и получив после Тильзитского мира новообразованное Вестфальское королевство, Жером женился в 1807 году на принцессе Екатерине, дочери короля Фридриха Вюртембергского. С тех пор Жером превесело существовал в Касселе среди роскоши и блеска, меняя любовниц, мало заботясь об управлении, вполне подчиняясь разорительным для страны требованиям Наполеона. Да и сам он быстро привык жить на широкую ногу, транжиря направо и налево все, что попадало ему в руки. Но закончилось все разорением королевства.
Во время войны 1812 года Жером командовал одним из корпусов французской армии, но скоро был отослан обратно в Кассель — как военный он оказался несостоятелен. Еще до Лейпцигской битвы, положившей конец его царствованию, Жером бежал из своей резиденции от казаков Александра Чернышева и вернулся туда 17 октября только для того, чтобы вновь бежать — в Париж, с захваченными драгоценностями и казной. Именно Жером подстрекал Марию-Луизу, жену Наполеона, не ждать его в Париже, а отдаться под покровительство отца, императора Австрии, и главного врага Наполеона — русского государя Александра. Многие поговаривали, что еще неведомо, как сложились бы судьбы Европы, если бы во время Ста дней, вернувшись в Париж, Бонапарт застал там жену и сына… Но его ждало Ватерлоо, второе отречение и ссылка на остров Св. Елены. А меж тем брат Наполеона Жером, получив от своего тестя титул князя Монфора, припеваючи жил в Австрии, Италии и Бельгии, проматывая все, что получал, мгновенно, вечно нуждаясь в деньгах и изыскивая самые невероятные способы для пополнения кошелька. Долгов у него было гораздо больше, чем средств для их погашения. Ходили слухи, что он тайно распродает обстановку своих (вернее, принадлежащих королю Вюртембергскому) дворцов — так и пополняет свой кошелек. Ушлый Жанен не сомневался, что сей господин при случае с превеликим удовольствием продаст и дочь свою, тем паче что он и сам женился на некоей даме по имени маркиза Барлонини — гораздо старше его — лишь ради денег. А брак Матильды (бесприданницы, между прочим) с Демидовым сулил не просто богатство — он сулил пожизненное состояние, растратить которое до основания было невозможно просто потому, что это невозможно.
Но, разумеется, хоть он и был готов немедленно броситься в объятия «этого русского» вместе с дочерью, Жером принял высокомерную позу.
— Конечно, предложение князя Сан-Донато делает нам честь и все такое, но над ним нужно хорошенько подумать, — рассеянно сказал он Жанену. — Да, титул у него княжеский. Но ведь всем известно, как он получил его. Этот русский ведь не принадлежит к кругам высшей аристократии.
Жанен бросил на Жерома всего один взгляд, однако брат Наполеона сразу понял, о чем подумал бывший журналист: о том, конечно, к каким кругам принадлежал сам Жером до того, как взлет Наполеона вознес на вершины роскоши и почета и его, и его не слишком-то высокородное семейство.
Впрочем, Жером был не чужд чувства юмора и не стал дуться на скользкий намек, а продолжил:
— Ведь Матильда все же племянница императора и внучка короля. К тому же она редкостно красива. Мне нужно время на раздумье.
— Конечно, — кивнул Жанен. — Мы подождем. Князь очень увлечен вашей дочерью, однако вы, должно быть, слышали, что вкусы его чрезвычайно переменчивы…
Жером понял, что его отеческое раздумье не должно быть слишком долгим. И в самом деле, он поставил рекорд в быстроте принятия решения — уже через час позволил князю Сан-Донато ухаживать за Матильдой.
С той минуты дворец Орланди, где жили Жером и Матильда, наводнили посланцы с дарами и приглашениями на балы, концерты, рауты, увеселительные прогулки, маскарады… Демидов снял на берегу реки Арно великолепный дворец Корини, построенный в стиле барокко, и когда Матильда побывала там первый раз, она уверила себя, что все рассказы о диких нравах русских преувеличены, а князь Сан-Донато — милейший из людей.
Что и говорить, Матильда была истинной дочерью своего отца. Алчность и тщеславие его она унаследовала вполне. Другое дело, что она была слишком хорошо воспитана, чтобы позволять себе проявлять эти качества, которые непрестанно снедали ее душу, ну а если она чувствовала, что в ее глазах вот-вот вспыхнет предательский алчный огонек, Матильда умела вовремя опустить ресницы.
