Дионис усмехнулся, но не слишком весело, ведь прекрасно знал, к чему приведет Мидаса его алчность. Но своего слова он не мог взять назад, а потому кивнул Мидасу:
— Твое желание исполнено!
И исчез так же внезапно, как и появился.
Мидас озадаченно посмотрел ему вслед, потом огляделся, размышляя, к чему бы прикоснуться. Ему не верилось, что Дионис не обманул его. Слишком уж просто все получилось. Вот если бы гремел гром, сверкала молния, происходили светопреставления земные и небесные, Мидас поверил бы. А так… Конечно, Дионис пошутил.
Царь сокрушенно покачал головой, понурился — да так и замер, обнаружив, что на ногах у него что-то блестит. Да ведь это его кожаные сандалии обернулись золотыми!
Мидас не поверил глазам. Недоверчиво махнул рукой — и обнаружил, что ему очень тяжело двигаться. Да ведь и туника его тоже сделана из тончайшего листа золота…
Получилось! Дионис не обманул его! Какое счастье!
Мидас помчался ко дворцу, касаясь всего, мимо чего проходил. Сорвет зеленую ветвь с дуба — в золотую превращается ветвь в его руках. Сорвет в поле колосья — золотыми становятся они, и золотые в них зерна. Сорвет яблоко — яблоко обращается в золотое, словно оно из садов Гесперид. Когда он мыл руки в придорожном источнике, вода стекала с них золотыми каплями. Все, к чему прикасался Мидас, тотчас обращалось в золото.
И вот он во дворце своем. Колонны стали золотыми, то же самое случилось и с полом, и со стенами, и со скамьями… Поскольку уже настал вечер, то зажгли светильники, и Мидасу чудилось, будто они горят в десять раз ярче, потому что золотые стены отражали их свет. Влетев в столовую, он был вне себя от возбуждения.
Здесь его ждала дочь, его любимая дочь.
— Что случилось, отец? — испугалась она, когда Мидас облегченно плюхнулся на стул. — Твоя одежда, твоя обувь, стул, на который ты сел… Они золотые!
— Да! — закричал Мидас. — Я самый счастливый, самый богатый человек в мире!
Дочь всплеснула руками не то испуганно, не то радостно, а Мидас почувствовал, что ужасно проголодался. Схватил кусок свежевыпеченного хлеба — и был очень озадачен, когда тот вдруг превратился в золото. А вслед за ним и мясо, и виноград, и яблоки…
Мидас испугался. Как же так? Все, чего он касался, становилось куском золота — он не мог ничего съесть.
Он глотал слюнки, так и бегая глазами по столу. Сыр, какой чудесный, свежий сыр… Но к нему не притронуться! Золотистый виноград стал теперь золотыми камушками. Вино, так любимое вино льется золотой струей… однако ведь человеку невозможно пить расплавленное золото, если он не хочет погибнуть в мучениях. Мясо — золото. Все — золото!
Дочь смотрела на него сочувственно. Богатство — это хорошо, но отец рискует умереть с голоду, сделавшись самым богатым человеком в мире.
— Я помогу тебе, — ласково сказала она, беря кусок хлеба и протягивая отцу. Невзначай она коснулась его плеча — и о ужас! Нежная, прелестная девушка вмиг стала твердой и холодной золотой статуей.
Слуги, которые видели все это, кинулись врассыпную, страшно перепугавшись.
Прижимая к себе дочь, онемев от ужаса, Мидас озирался по сторонам, словно не зная, к кому воззвать о помощи. Он стоял у окна, и звезды, взошедшие на небеса, были ему хорошо видны. Четко рисовались узоры созвездий. Он видел Волопаса, Деву, Пса. И Мидас вдруг вспомнил одну старинную историю, которая была связана с этими созвездиями.
…Щедро награждает Дионис людей, которые чтят его как бога. Так он наградил Икария в Аттике, когда тот гостеприимно принял его. Икарий хотел получить в дар нечто, что принесет ему счастье и богатство. Дионис подарил ему виноградную лозу, и Икарий первый развел в Аттике виноград. Он нажил огромные деньги, продавая плоды лозы, а еще больше испытал счастья и блаженства, когда пил первое вино. Но печальна была судьба этого человека. Однажды он дал вина пастухам, а они, не зная, что такое опьянение, решили, будто Икарий отравил их. Пастухи убили Икария, а тело его зарыли в горах. Дочь Икария, Эригона, долго искала отца. Наконец с помощью своей собаки Майры нашла она могилу Икария. В отчаянии повесилась несчастная Эригона на том самом дереве, под которым лежало тело ее отца. Дионис взял Икария, Эригону и ее собаку Майру на небо. С той поры горят на небе ясною ночью созвездия Волопаса, Девы и Большого Пса.
Стоя на золотом полу и глядя в небо, обнимая золотую статую, бывшую некогда его дочерью, голодный и испуганный до полусмерти Мидас горько плакал, и слезы, стекая по его щекам, падали на пол с металлическим звоном: ведь они тоже обращались в золото. Страшно был наказан царь за свою алчность, он и врагу не пожелал бы такое пережить!
— Ох, Дионис, — заплакал Мидас, — избавь меня от этого кошмарного дара! Верни мне мою дочь!
Но Дионис был слишком далеко и не услышал крика царя.
Всю ночь проплакал бедный царь, держа на руках золотую куклу и мечтая о том, чтобы исправить все, что он натворил.
— Я больше никогда не буду жадным, — молился он всем богам Олимпа. — Пожалуйста, пришлите ко мне Диониса!
Наконец до Диониса дошел слух о том, что Мидас зовет его, и он явился пред отчаявшимся царем.
— Ты по-прежнему все так же любишь золото и алчешь все обращать в него одним прикосновением? — спросил он.
— Нет, — вскричал Мидас, — забери у меня свой дар! Я хочу стать таким, каким был прежде. И пусть все вокруг меня станет таким, как было.
— Ну, это не так просто сделать, — сказал Дионис. — Тебе придется отправиться к истоку реки Пактол, что находится у подножия горы Тмол, и там искупаться.
Мидас осторожно положил на пол золотую статую своей дочери и ринулся вон из дворца. Дионис посмотрел ему вслед и покачал головой, ибо умел провидеть грядущее, а оно не сулило царю ничего хорошего: его алчность всегда будет мешать ему…
Между тем Мидас мчался быстрее скорохода и очень скоро оказался среди лесистых отрогов Тмола, там, где берет свое начало река Пактол. Он побежал по серому песку на берегу реки и прыгнул в воду. Касаясь его тела, вода начала обращаться в золотые шарики, но с каждым мгновением их становилось все меньше, и через какое-то время Мидас с восторгом и облегчением увидел, что теперь на его руке водяные, а не золотые капли. Постепенно и одежда его, и сандалии стали прежними: льняными и кожаными.
Не меньше часа провел Мидас в реке, проклиная свою алчность и давая слово никогда, никогда не мечтать более о богатстве…
Наконец он выскочил из реки, даже не обратив внимания на то, что серый песок по ее берегам так и блестел от вкраплений золота, и помчался во дворец. Первым делом он обнял золотую статую — и через мгновение она вновь стала живой девушкой. А потом он кинулся к столу и принялся хватать и запихивать себе в рот сыр, мясо, хлеб, оливки, виноград, яблоки, запивая все это огромными глотками вина.
Никогда в жизни ему не было так вкусно!
