Костя возликовал. При всей своей жестокости он был отходчив, он готов был простить ей даже смерть Артура — родного брата. В конце концов, он даже не был уверен в том, что Мария причастна к его смерти…
Мозг Мэри лихорадочно заработал в направлении планов по собственному спасению. Придется потерпеть еще немного — ровно до поездки в Швейцарию, построить из себя раскаявшуюся Марию Магдалину — и потом… в Швейцарии ей проще будет улизнуть — не потащит же Костя с собой Гошу и охрану, он ведь явно планирует нечто вроде «медового месяца».
«Я тебе, сволочь, устрою праздник».
Она злорадно улыбнулась и тут же скроила покорную мину и опустила глаза. Мелькнула еще одна мысль — нужно проникнуть в Надину комнату и попытаться найти хоть какие-то координаты ее отца. Должен же он хотя бы после смерти простить дочь…
* * *
Он сознательно поехал поездом. К черту время, границы — все к черту. Чем позже он встретится с Марго — тем лучше, тем легче. Как перенести ее страдающий взгляд, ее ожидание — как взять и двумя словами убить надежду? Черт возьми, зачем он вообще согласился, зачем поехал, зачем увидел?
Алекс никогда не считал себя слабонервным или впечатлительным, но слезы Марго всегда выбивали его из колеи. А сейчас это будут даже не слезы — это будет бурный поток, истерика, сердечный приступ — а то и все вместе. Но что он мог сделать — если бы не задержки рейса, он успел бы вовремя, смог бы выкрасть Мэри, увезти, спрятать. Но — сослагательное наклонение неуместно. Все случилось так, как случилось. Мэри мертва.
Надо же — он столько раз хотел убить ее сам, столько раз был зол и мечтал никогда больше не видеть, а теперь, когда ее нет, чувствует пустоту. Странно…
Он чуть сполз в кресле, закрыл глаза, уставшие от постоянно мелькавших за окном деревьев, и задумался. Зачем Костя убил ее, неужели все-таки узнал о том, что Мэри причастна к смерти его брата? Тогда получалось, что это его, Алекса, ошибка — значит, это он сделал что-то не так, убирая труп. Или Костя знал, что Артур случайно нашел Мэри там, в Провансе? Теперь, наверное, это уже не имело большого значения — кто виноват, как надо было сделать. Мэри мертва. Марго осталась совсем одна. Возможно, теперь правильнее будет оставить ее у себя, в Цюрихе. Почему нет? Если не захочет жить вместе с ним и Марго-младшей, пусть живет отдельно, но так, чтобы он постоянно имел возможность видеть ее и слышать. Понятно, что разбитого не склеишь, да и не нужно. Но Алекс чувствовал свою вину перед Марго острее, чем когда-либо прежде. Она доверилась, понадеялась — а он не смог.
…Алекс задремал и, очнувшись от грохота и сильной боли, пронзившей все тело, не сразу понял, что происходит. Пахло гарью, кругом творилось что-то невообразимое, кричали люди… Он с трудом поднял руку и коснулся груди, которая болела так, словно в нее воткнули что-то острое. Так и оказалось — справа меж ребер торчал металлический обломок, вошедший в легкое и причинявший невыносимую боль. Алекс никак не мог понять, что случилось, не мог повернуть голову и лежал почему-то на боку в неудобной позе. Под ним скрипели осколки стекла, впиваясь при малейшем движении в тело. Чьи-то руки подхватили его, но он застонал от боли, и его моментально оставили в покое:
— Тут нужен не только врач, но и резчик по металлу, — мрачно пошутил кто-то, и Алекс, собрав остатки сил, рявкнул:
— Какого черта… происходит?
— Мсье, успокойтесь, не тратьте силы на крик. Вы тяжело ранены.
— Что… случилось?
Тот же мужской голос произнес:
— Похоже, вам повезло, мсье. Вы уснули и пропустили весь кошмар. Поезд сошел с рельсов, мсье, кругом трупы, а вам на самом деле повезло. Этот обломок вешалки — просто сущая ерунда по сравнению с остальным.
— То есть… — начал Алекс, но мужчина склонился над ним и попросил:
— Мсье, пожалуйста, давайте не будем так много разговаривать. Медики прибудут еще не скоро, а вам нужно как-то продержаться.
Прибытия медиков Алекс не дождался, впав в забытье, и очнулся только в больничной палате, страдая от жажды и сильнейшего шума в ушах. Он поднял руку и попытался ощупать голову, но ему помешали. С трудом переведя взгляд влево, увидел тоненькую девушку в форме медсестры. Лица различить не мог, глаза слипались от еще не отошедшего наркотического сна, а потому медсестра виделась размытой картинкой. Она крепко держала его за запястье:
— Осторожнее, мсье, вам не нужно шевелиться. — Отлично, речь французская, значит, все-таки добрался до Швейцарии — или нет?
— Где я? — хрипло поговорил он, облизывая пересохшие губы.
Девушка потянулась к стакану с водой, но Алекс сумел перехватить ее руку и сжать так, что медсестра вскрикнула:
— Мсье, что вы делаете?
— Отвечай…
Она повернулась к нему, и Алекс едва не вскрикнул от неожиданности — Мэри! Мэри — живая и здоровая…
Девушка наклонилась, пытаясь освободить руку, и он понял, что ошибся — совсем другое лицо. Просто память снова пошутила. Он разжал пальцы, и медсестра смешно затрясла рукой, как будто обожглась.
— Мсье… вы не могли бы в другой раз не хватать меня так сильно? — жалобно попросила она.
— Простите. Вы не ответили.
— Вы в больнице, месье. Это окружная больница, вас привезли после крушения поезда. Доктор провел несколько часов, пытаясь сделать все в лучшем виде. У вас было очень тяжелое ранение, вы потеряли много крови. Месье… скажите, я могу что-то сделать для вас?
— Да. Найдите мой телефон.
— Он здесь. — Она потянулась к тумбочке и взяла мобильник. — Вы хотите, чтобы я сообщила кому-то о том, что с вами все в порядке?
Она порядком раздражала его — стерильная, идеально вышколенная, с правильной речью и такими же чертами лица. Картинка из рекламного буклета.
— Я хочу, чтобы вы покинули палату.
Она вздернула светлые бровки:
— Я не могу.
— Вам придется, мадемуазель.
Девушка пожала острыми, совсем как у Мэри, плечами, поднялась и вышла. Алекс попытался зацепиться рукой за спинку кровати и сесть, но не смог — слабость и резкая боль в груди заставили его снова лечь. Собственная беспомощность злила и выводила из себя, лоб покрылся противной испариной, перед глазам закружились-замелькали черные точки. Оставив попытки сесть, Алекс задрожавшей рукой начал набирать номер. Когда в трубке раздался нежный голосок Марго, он на секунду потерял самообладание, зажмурился и сглотнул слюну.
— Алекс, что ты молчишь? — звенела жаворонком Марго, и он понял, что говорить придется. Хотя бы что-то — но не молчать.
— Марго… у тебя все в порядке? — Он изо всех сил старался придать голосу непринужденность, но обмануть эту женщину ему не удавалось никогда.
— Скажи мне правду… я тебя умоляю — скажи все, как есть.
— Что сказать, Марго? — он, как мог, старался оттянуть момент, когда придется признаться ей, что Мэри мертва.
