— Можно, я останусь у тебя? — вдруг глухо спросил Алекс, и Мэри вздрогнула. — Приставать не буду, не бойся, я на самом деле не в форме.
— Оставайся, — пожала она плечами. — Только давай спать, потому что завтра у меня тяжелый день.
— И ты не посидишь со мной, как раньше?
У Мэри почему-то сжалось сердце от этих слов. «Как раньше…» — ну, надо же, он сентиментален, как первокурсник.
— Если ты хочешь…
— Хочу. Постели мне.
Она послушно ушла за бельем, долго возилась с диваном и только когда закончила застилать постель, увидела, что зачем-то разложила его. «По Фрейду, однако», — усмехнулась Мэри про себя, но менять ничего не стала.
Когда она, приняв душ и переодевшись в рубашку и халат, вернулась в большую комнату, Алекс уже лежал, натянув одеяло до носа.
— Алекс, я не могу так разговаривать. Убери одеяло.
— Не побоишься? — сверкнул он глазами и откинул одеяло с лица. Через весь подбородок тянулся длинный красно-багровый шрам. Мэри заметно вздрогнула, но не от отвращения, а скорее прочувствовав его боль.
— Что случилось?
— Неудачная работа. Вдаваться в подробности не буду. Очень страшно?
— Ну что ты… — она провела пальцем по шраму и вдруг заплакала.
— Не надо, Мэри… мне уже не больно.
Он притянул ее к себе и поцеловал. Мэри не сопротивлялась, забралась на диван с ногами, прижалась к Алексу и прошептала сквозь слезы:
— Зачем… зачем ты так со мной? Ты меня растоптал — и вернулся. Зачем?
— Прости… Я все исправлю, только позволь мне, — шептал он, поглаживая ее по вздрагивающим от плача плечам. — Мы уедем, забудем все. Если хочешь — мы поженимся, ты будешь моей женой. Ты сможешь танцевать — сколько захочешь, мы найдем лучшего партнера, лучшего тренера. Будешь делать это профессионально, ты ведь талантливая, Мэри. Я буду ездить с тобой… — Он так заговорился, что не заметил, как Мэри уснула на его руке, уткнувшись носом в грудь.
Среди ночи она проснулась от неудобной позы и от боли в затекшей шее. Осторожно выбравшись из-под руки Алекса, села, покрутила головой, разминая мышцы.
— Черт, завтра все будет ныть, — пробормотала она и снова легла, забравшись под одеяло.
Алекс обхватил ее рукой, крепко прижимая к себе, и пробормотал:
— Не уходи…
«Почему ты просишь об этом только тогда, когда уже ничего не исправить? И то, что я лежу с тобой в постели, не что иное, как обычное желание чувствовать рядом мужское тело. И твое в этом плане идеально», — подумала Мэри, засыпая.
* * *
Алекс не спал. Он умел не спать по нескольку суток, если требовалось. Вот и сегодня не мог уснуть, чувствуя на плече легкое дыхание Мэри. Он безумно хотел ее — и впервые в жизни не знал, что делать. Она так доверчиво прижалась к нему, выглядела совсем беззащитной и такой неожиданно юной, что у него просто не поднималась рука даже просто стянуть с ее плеча бретельку рубашки. Алекс чувствовал ее горячее от сна тело, обтянутое шелком, вдыхал исходивший от волос аромат неизменного «Кензо», и внутри разливалось удивительное тепло. «Как мне убедить ее, как сделать все правильно, не давить, не ломать? Она так нужна мне, что я готов признаться в этом вслух».
Утром он все-таки не сдержался и поцеловал ее сперва в шею, потом спустился ниже, попутно стягивая рубашку и обнажая сантиметр за сантиметром загорелое тело. Она застонала, выгнулась ему навстречу и… проснулась, метнулась к стене, натянув одеяло:
— Ты что?!
— Не бойся, Мэри… это же я…
— Это меня и пугает, — резко бросила она, окончательно проснувшись, и встала.
— Мэри…
— Все. Концерт окончен. Ты обещал, что не тронешь меня, но, как обычно, обманул. Одевайся и уходи. Надеюсь, в твоей гостинице есть душ.
Она хлопнула дверью ванной и включила воду. Алекс полежал еще пару минут, потом оделся и ушел. Он всегда чувствовал момент, когда начинал проигрывать.
* * *
Мэри слышала хлопок входной двери, но не вышла. Она рыдала, сидя на бортике ванны и даже не вытирая слез. «Зачем я так? Спровоцировала — и выгнала, как дешевая уличная шлюха… Но теперь точно — все».
* * *
Он преследовал ее почти неделю, встречал у клуба, провожал домой, был идеальным, послушным и немногословным. Мэри не сопротивлялась, но и не давала приблизиться, отвергала все приглашения зайти куда бы то ни было, не звала к себе. Алекс терпел. Он чувствовал — если сейчас надавить, то уже никогда ничего не будет. Она исчезнет. А время уходило, убегало, не принося изменений. Алекс нервничал, злился на себя, но постоянно давил в душе желание схватить настырную Мэри в охапку, затолкать в машину и увезти, а там — будь что будет. Мэри не стерпит такого отношения к себе, найдет способ вывернуться и сбежать… И что потом? Остаток жизни играть в «казаков-разбойников»? Ловить ее по всему свету, охотиться, как на дикое животное во время сафари? Глупость… Нет, нужно подвести ее к тому, чтобы она сама захотела, сама поняла — не сможет без него.
В день отлета Алекс все-таки решился. Он увезет ее сегодня — чего бы ему это ни стоило.
Как обычно, он дождался Мэри во дворе у подъезда, небрежно, как бы по-приятельски, чмокнул в щеку:
— Ты сегодня как-то особенно хороша, Мэри.
Он заметил в вырезе расстегнутого плаща белую блузку, украшенную под высоким воротником той самой камеей. «Надо же — носит», — удивился Алекс.
Мэри перекинула сумку через плечо и улыбнулась:
— Ты мне льстишь. Просто настроение хорошее.
— Мэри, у тебя еще час до тренировки. Я прошу — отдай его мне, нам нужно, наконец, поговорить.
Она тяжело вздохнула:
— Опять будем переливать из пустого в порожнее? А есть смысл?
— Мэри. Я прошу, — нажав на слово «прошу», сказал Алекс, и она согласилась.
Они медленно пошли по улице, и он все никак не мог найти слов, удивляясь сам себе. Так и шли молча два квартала, до самого ее клуба. У дверей Мэри остановилась, повернулась к Алексу и проговорила, глядя в глаза:
— Ты знаешь… никогда прежде ты не был столь красноречив, как сегодня. Твое молчание сказало мне куда больше, поверь.
— Тогда… ответь мне, раз все поняла.
— Нет.
— Что — нет? — не понял он, и Мэри, улыбнувшись мягко, объяснила:
— Нет — это нет, Алекс. На этот раз окончательно.
— Навсегда?
— Да. Я желаю тебе счастья. И, наверное, никогда не забуду — ты слишком глубоко сидишь во мне. Но быть с тобой рядом не хочу. Прости.
Она развернулась и вошла в двери, плотно закрыв их за собой. Никогда прежде Алекс не чувствовал себя так скверно, как сегодня.
