Обычно, если первыми на месте происшествия оказываются местные копы, они берут положение под свой контроль, а федералам звонят лишь с разрешения руководства. Из-за этого зачастую они теряют кучу драгоценного времени и преступники успевают скрыться, но какая разница? Всем плевать. Главное, охранять права местных. А то, того гляди, и гражданская война начнется…
Но офицер Пух не стала ждать. Она взяла инициативу в свои руки и поступила по-умному. К моему счастью, именно это избавит меня от повторного сидения за решеткой без каких бы то ни было обвинений и надежд на освобождение. Когда приезжают федералы, подозреваемых (в данном случае меня) передают им, а они, как правило, не увлекаются подделкой документов из личной неприязни. Это значит, что долго они меня держать не будут. И все потому, что офицер Пух поступила по совести.
Прямо чудо какое-то. Я решил, что, если стану когда-нибудь комиссаром полиции, обязательно дам ей повышение. Столь добросовестное исполнение должностных обязанностей весьма похвально. Такие добрые мысли крутились в моей голове, пока я провожал полицейскую взглядом. Как я уже сказал, иногда приходится признавать заслуги отдельных копов.
Благодаря офицеру Пух, даровавшей мне доступ к собственным часам, я мог смотреть на время. Около полутора часов я так и сидел в машине у Андерсона, и никто меня не трогал: не обзывал, не бил, не угрожал. С другой стороны, конечно, предложить мне кофе с ватрушкой никто не удосужился. Я сидел в полном одиночестве, вольный делать, что душе угодно. Только в наручниках. И запертый на заднем сиденье автомобиля. Вариантов, чем заняться, было не очень много, зато, к счастью для меня, один из них оказался очень подходящим. Спать…
Так я и поступил. Выключился почти сразу – провалился в глубокий сон без сновидений и спал до тех пор, пока не щелкнула дверь машины.
Я открыл глаза, ожидая увидеть офицера Пух, и не был разочарован. Однако за спиной у нее стояли еще двое. Мне они знакомы не были, но, как только Пух помогла мне выбраться из машины, я окинул их быстрым взглядом и тут же догадался, кто они.
Мужчина и женщина в одинаковых костюмах, чуть за тридцать. Спортивное телосложение, одинаково серьезные мины.
Женщина подняла удостоверение и представилась:
– ФБР. Специальный агент Рэвис. – Она качнула головой в сторону своего клона-напарника. – Это специальный агент Блэнтон. Мы хотим задать вам несколько вопросов.
Я вежливо им улыбнулся.
– Приятно познакомиться. Но, боюсь, я не смогу отвечать на вопросы, пока нарушаются мои гражданские права. – В качестве доказательства я показал им скованные руки.
Фэбээровцы переглянулись, а потом мужчина, специальный агент Блэнтон, вопросительно посмотрел на Пух.
– Офицер, этот человек арестован?
– Насколько мне известно, нет, сэр, – отозвалась Пух.
– Он представляет угрозу для себя или других лиц?
– Мне кажется, нет, сэр. Никаких признаков выявлено не было.
Агенты вновь переглянулись. Блэнтон нахмурился.
– Тогда почему он в наручниках?
С самым что ни на есть серьезным выражением лица Пух откашлялась.
– Сэр. Дежурный детектив приказал мне заковать этого человека в наручники. Я спросила, на каких основаниях. – Она снова кашлянула, стараясь сохранить свою серьезность. – И детектив ответил, что на основаниях «я так сказал».
– Так и сказал? – удивился Блэнтон.
– А потом вы заковали его? – уточнила Рэвис.
– Нет, мэм, – продолжила Пух. – Дежурный детектив схватил мои наручники и заковал его сам. – Она сделала паузу, а затем прибавила: – А я через некоторое время сняла наручники и надела их снова.
– Зачем?
– Дежурный детектив заковал этого человека не должным образом – слишком туго, – что могло привести к ухудшению кровообращения и, соответственно, нанесению ущерба здоровью субъекта.
Все трое повернулись ко мне, и Блэнтон нахмурился. Потом шагнул ближе и внимательно осмотрел мое лицо, на котором Андерсон оставил свой след.
– Скажите, а красное пятно у субъекта на лице – тоже результат плохого кровообращения?
Пух замерла, глядя прямо перед собой.
– Нет, сэр.
– Вы знаете, откуда оно взялось? – вмешалась Рэвис.
– Да, мэм.
Блэнтон вздохнул и посмотрел на Пух.
– Собираетесь просветить нас?… Офицер… – Он нахмурился и взглянул на именную нашивку у нее на рубашке. – Офицер… Пух?
– Все верно, сэр. Пух.
– А зовут вас, случайно, не Винни? – усмехнулась Рэвис.
– Мелани, мэм.
– Жаль.
– Офицер Пух, – снова обратился к ней Блэнтон. – Так откуда у этого человека след на лице?
– Его ударил дежурный детектив, сэр, – четко ответила женщина. – После того как заковал в наручники. – Говорила она четко и по-военному, отчего мне хотелось затянуть наш гимн.
Блэнтон закрыл глаза и вздохнул.
– Думаю, наручники с него можно снять, Пух, – сказала Рэвис.
Пух решительно шагнула ко мне, и я поднял руки. Когда она сняла с меня наручники, я подмигнул ей. Она сделала вид, что не заметила.
– Спасибо, офицер Пух. – Рэвис кивнула. – Можете вернуться к своим обязанностям.
Пух зашагала прочь, и я встал на ее место.
– Приятно с вами познакомиться, – заговорил я, обратившись к Рэвис. – Меня зовут Декстер Морган.
– Вы готовы ответить на несколько вопросов, мистер Морган? – спросила она.
– Разумеется, – кивнул я.
Меня повели в пожухлый вестибюль гостиницы. Он был достаточно далеко от стоянки, поэтому взрывом его не задело. Хотя сложно сказать, хорошо это или плохо, учитывая, какой старой и прогнившей мебелью была заставлена эта комната. Хозяева гостиницы, пожилая пара, находились здесь: муж, выражением лица походивший на Эдварда Мунка
[43], сидел на покосившемся трухлявом кресле, а жена носилась на улицу и обратно с кофейником и стопкой пластиковых стаканчиков.
Кивнув на более-менее приличный с виду диванчик, Рэвис велела мне сесть. Потом опустилась напротив на деревянный стул с прямой спинкой. Ее напарник, Блэнтон, уступил ей инициативу и встал слева за ее спиной.
– Это ваша машина взорвалась, мистер Морган? – спросила она.
– Не моя. Я взял ее напрокат, – ответил я с очаровательной скромной улыбкой.
Судя по следующему вопросу, моя улыбка на агента не подействовала.
– Это вы взорвали взятую напрокат машину, мистер Морган?
