— Между прочим, я работаю.
— Да и мы не сказать, что груши околачиваем…
— Надеюсь, фигуранты еще в прокуратуре? Помните, мы с вами договаривались.
— Я даже не знаю… — прокурор растерялся. — Рабочий день, в принципе, истек… Шеховцова и Лопатников здесь, я их видел, они часто остаются работать внеурочно. Ситникова, по-моему, ушла, Недоволин сдал смену…
— Виктор Петрович, — он почувствовал злость. Неужели от голода? — мы с вами договаривались, что эти люди всегда должны быть в зоне моей досягаемости. Сделайте, пожалуйста, так, чтобы через полчаса… нет, через час все эти люди собрались в кабинете Рябцева.
— Вам нехорошо, Александр Борисович? — насторожился прокурор. — Голос у вас какой-то…
— Нет, под прицелом убийцы я, надеюсь, не сижу. И постарайтесь впредь выполнять мои указания, — он разъединился, закрыл глаза. Отчего такая дикая усталость? Ну, народ… Надо было процитировать прокурору Андре Жида: «Все давно уже сказано, но никто не слушает, поэтому приходится постоянно возвращаться назад и повторять все заново»!
Интересно, хватит зарядки еще на один звонок?
— Эльвира? Вы работали по алиби фигурантов на вчерашний вечер?
— А мы уж забыли про вас, Александр Борисович… — это она явно преувеличила, судя по некоторым интонациям в голосе. К сожалению, интонации отношения к проделанной работе не имели. — Порадовать нечем. Под чутким руководством старшего лейтенанта Извекова, а особенно после того, как он узнал, что инициатива исходит от вас, работа превращается в голый фарс…
Эльвира улетучилась из эфира — кончилась зарядка. Он разорвал пачку печенья, принялся яростно жевать, запивая газировкой. Голод только усилился. Теперь придется заезжать в одно из местных заведений, пока желудок окончательно не взбунтовался…
— Вынужден сообщить вам, господа, пренеприятное для одного из вас известие. — Турецкий опустил очки на нос и обвел всех присутствующих своим характерным завораживающим взглядом. — Я знаю, кто из вас убийца неповинных граждан.
Собравшиеся в кабинете Рябцева проникновенно молчали. Атмосфера густела на глазах. Секретарша Оксана громко икнула, но никто этот факт не отметил. Помощник прокурора Лопатников собрался ляпнуть что-нибудь разряжающее обстановку, но передумал, придержал экспромт до лучших времен. Турецкий пожирал их глазами — ведь кто-нибудь обязательно должен подать знак, пусть даже непонятный окружающим, он поймет. Следователь Ситникова перестала жевать резинку, открыла рот, потом быстро закрыла, медленно перевела взгляд со своих ногтей на «оратора». Нахмурился охранник Недоволин, полез за сигаретами, выбил из пачки «курительную трубочку», вспомнил, где находится, виновато глянул на прокурора, стал запихивать сигарету обратно. Сыроватое выхватил из нагрудного карманчика расческу, но, видно, забыл, зачем это сделал, принялся приглаживать жиденький пробор растопыренной пятерней. Следователь Шеховцова беспокойно шевельнулась, повела плечами, закусила нижнюю губу.
— Извините, конечно, за вопрос… — Лопатников откашлялся. Не умел он долго молчать. — А кто это? Надеюсь, не я?
Турецкий холодно улыбнулся.
— Вскрылись новые обстоятельства дела, позволяющие предъявить одному из вас, господа прокурорские работники, серьезные, а главное, обоснованные обвинения. Впрочем, следствие не торопится. Ожидаем-с, так сказать, дополнительной информации, которая позволит на убедительных основаниях упечь виновного за решетку.
— Иначе говоря, вы нас раздразнили, и в кусты? — поинтересовалась каким-то изменившимся голосом Ситникова.
— Позвольте, — насторожилась Шеховцова. — Вы хотите сказать, что не намерены сообщать нам имя убийцы? А какого тогда, извините, черта… — она не договорила.
— Ох, да лучше и не знать, — выдохнула Оксана, и все с любопытством на нее уставились. — А чего вы смотрите? — она смутилась. — Уже и сказать ничего нельзя?
— Почему вы не хотите сообщить, Александр Борисович? — хрипло вымолвил прокурор. — Ах, конечно, вы ожидаете дополнительной информации… А если не секрет, от кого?
— Ага, так он и скажет, — проворчал Недоволин. — Господин детектив теперь будет изображать из себя классическую детективную загадочность. Верно, месье Пуаро? Или Ниро Вульф, комиссар Мегрэ, Шерлок Холмс, как прикажете вас называть?
— Мисс Марпл, — тихо добавила Шеховцова. Никто не засмеялся. Она и не рассчитывала. Турецкий с любопытством разглядывал присутствующих. Все текло именно так, как он планировал. Главное, сказать первую фразу, а далее просто слушать и мотать на ус.
— Я считаю, что Александр Борисович нас, как сейчас модно выражаться в определенных кругах, берет на понт, — вкрадчиво произнесла Ситникова. — Он ничего не знает. Он терпит неудачу, как и предыдущая комиссия, но вынужден делать хорошую мину при плохой игре. Он думает, что виновный… если он, конечно, здесь, тут же вскочит и во всем признается.
— Я тоже так думаю, — с важным видом кивнул Недоволин. — Вполне допустимый, кстати, прием.
— Нет, не уверена, — покачала головой Шеховцова. Иногда казалось, что мысли следовательницы уносятся в неизвестном направлении. — Александр Борисович неглупый человек; вполне возможно, он что-то раскопал.
— Черт… — сказал прокурор и отвернулся, чтобы не видеть эти надоевшие лица.
— Телефон звонит, — ангельским голоском проворковала Оксана.
Лопатников споткнулся на полуслове.
— Что?.. — Все повернули головы, вторично поместив секретаршу в центр внимания.
— Телефон звонит, — ангельским голоском повторила Оксана. — В приемной у Виктора Петровича.
Настала оглушительная тишина. Лично Турецкий ничего не слышал, но Оксана сказала:
— Слышите? Я же говорила.
— Да, в самом деле. — Лопатников озадаченно почесал затылок. — Ну, звонит, бывает. Очень надо — перезвонят.
— Черт, я же ждал звонка… — хлопнул себя по лбу прокурор. — Виноват, господа, но должен ответить.
Он выбежал из кабинета и через минуту, сгорая от волнения, вернулся. Уставился на Турецкого.
— Это вас просят, Александр Борисович…
— Меня? — пресекая недоразумения, уточнил Турецкий.
— Вас…
— Кажется, поступила дополнительная информация, позволяющая арестовать преступника, — не очень удачно пошутил Лопатников.
— Вам лучше ответить, Александр Борисович, — сглотнув, как-то странно посмотрел на него прокурор.
— Хорошо, не разбредайтесь, — пробормотал Турецкий. Вышел в коридор, хлопнув дверью. Снял трубку в приемной, сначала прослушал мягкое потрескивание эфира, потом сказал:
— Слушаю, Турецкий.
— Александр Борисович? — осведомился суховатый женский голос. — До вас очень сложно добраться. Вы знаете, что ваш сотовый заблокирован?
— Да, знаю. В чем дело? Кто вы? — «Не многовато ли женщин скопилось в этом деле?» — подумал он с неудовольствием.
