Смурову так захотелось быстрей начать преобразовывать свою квартиру, что он решил попросить согласия своего партнера снять некоторую сумму со счета их фирмы в счет будущих доходов, которые он обязуется возместить. С этой просьбой он и пришел к Руденскому.
Все эти дни им было некогда говорить друг с другом, их общение сводилось к решению производственных вопросов. Но Смуров для этого разговора сознательно выбрал конец и рабочей дня и рабочей недели, когда немного спадало напряжение, которое снова усилится только с понедельника.
Руденский уже собирался уходить, он уже выключил компьютер и теперь укладывал в портфель бумаги.
— У тебя ко мне дело, Дима? — спросил он.
— Да, только личное.
Руденский с интересов взглянул на партнера.
— Что-нибудь наклюнулось?
Смуров без труда понял, на что он намекал.
— Какой-то тут клев, видел же целыми днями сижу в офисе.
— Да, как-то все навалилось, — согласился Руденский. — Так о чем разговор?
— Хочу ремонт в своей квартире сделать, ты же был однажды в ней, видел в каком она состоянии.
— Да, квартира нуждается в большом обновлении, — согласился Руденский.
— Вот и я о том.
— Так делай, кто тебе мешает? Ты же теперь хозяином самого себя.
Смуров вздохнул.
— Я при разводе почти вся свою наличность оставил семье. Так что я почти, что без средств к существованию. Вот и прошу твоего согласия, снять со счета компании не очень большую сумму, а я ее погашу из своей доли в течение, например, полугода. Дела идут хорошо, так что думаю, с этим проблем не станет.
Руденский нахмурился, и Смуров прекрасно его понимал. С самого начала они договорились не путать корпоративные финансы с личными. И все эти годы строго соблюдали это условие. И, прося его нарушить, Смуров поступал не лучшим образом. Но и ждать, пока он накопит нужную сумму, терпения не было.
— Ты же знаешь наш уговор, — произнес Руденский.
— Разумеется, знаю. И все это время свято его соблюдал. Но сейчас прошу об исключении. Нет сил ждать, пока накоплю. Возраст у меня такой. Каждый день на счету. Обещаю, это первый и последний раз. Ты ж меня знаешь, если что-то говорю, то всегда выполняю.
— Да я и не сомневаюсь. Просто был уговор. Знаешь, один раз нарушишь, а дальше так и пойдет.
— Но не могу я в такую квартиру даже женщину пригласить. Что она обо мне подумает, живет тут какой-то босяк.
— Так и подумает?
— Может, не так, но похоже.
— Ладно, — махнул рукой Руденский, — я даю согласие. Бери нужную сумму. Делаю это не ради тебя, а ради твоих женщин. Надо же заботиться в их глазах о твоей репутации.
— Спасибо, Игорь, ты настоящий друг. Жаль, что придется ждать до понедельника, а то бы завтра уже начал ремонт.
— Какой ты нетерпеливый! — вдруг удивленно констатировал Руденский.
— Я и сам от себя такого не ожидал. Наверное, накопилось за многие годы.
— Да, — задумчиво согласился Руденский. — Мы даже не всегда замечаем, как что-то копится в нас. А потом бах — и все выходит наружу. И нет терпеть больше сил.
— Именно так все и есть. Счастливых тебе выходных. Привет Жене.
— И тебе счастливых. Тамаре в силу определенных причин привета не передаю, — засмеялся Руденский.
Смуров встал, чтобы выйти из кабинета.
— Подожди, чуть не забыл, — остановил его голос Руденского. — Тут мне приглашение одно пришло на завтра. Я не могу, мы с женой уезжаем в дом отдыха, а ты, если хочешь, можешь сходить.
— Что за приглашение?
Руденский достал конверт из ящика стола.
— Какая-то театральная тусовка. Разберись сам, мне, честно говоря, и некогда и неинтересно. А ты, я знаю, любишь подобные сходняки. Может, клиента подцепишь, а может… — Он откровенно улыбнулся. — Пойдешь?
— Давай.
Конверт от Руденского перекочевал к Смурову.
— Все, Дима, я поехал. Через два часа буду купаться в бассейне. До чего приятное занятие.
5
Отмечали юбилей одного из столичных театров, не самого знаменитого, но и не самого неизвестного. Спонсоры проявили щедрость, что позволило снять в одном из парков довольно приличный его кусок, на время огородили его от остальной территории и поставили бдительных охранников, дабы не пускать на заповедные земли посторонних.
Когда Смуров подошел к отгороженному участку, то услышал звуки музыки. Это, по-видимому, означало, что церемония уже началась. Он протянул охраннику приглашение, тот его тщательно осмотрел со всех сторон, как кассир купюру на предмет фальшивости и лишь после этого позволил пройти.
Смуров уже довольно долго бродил по территории, где разворачивались все события. Некоторое время он наблюдал за концертом, который проходил на сколоченной по этому случаю небольшой эстраде. Но вскоре ему стало скучно не потому, что действо было пресным, скорей наоборот, она была придумано с немалым изяществом и юмором, а потому, что он явился сюда совсем с другой целью. Если его что-то а точнее кто-то и интересовал здесь по-настоящему, так это женщины.
А их было тут немало, причем, на любой вкус. Он узнавал много знакомых лиц, которых видел в фильмах или в спектаклях. Многие дамы были в шикарных вечерних платьях, отрывавших соблазнительные плечи и грудь. Но большинство из них сопровождали кавалеры, а потому он даже и не пытался с ними вступить в контакт. К тому же он понимал, что его скромная персона вряд ли заинтересует этих звезд экрана и сцены. Он даже толком не знает, о чем с ними говорить, он слишком далеко находится от их сферы деятельности. А они вряд ли хоть немного разбираются в юриспруденции. Хотя если быть честным, Смуров немного робел, находясь поблизости от этих роскошных дам. Он не считал себя серой вороной, наоборот, с его точки зрения неплохо разбирался в искусстве, знакомые считали его эрудитом, обладателем хорошего чувства юмора и еще целого ряда достоинств. Но то была совсем иная среда, совсем не артистическая. И Смуров был далеко не уверен, что те качества, которые вызывают у других восторг, тут будут восприняты с тем же чувством. Но все равно он рад, что оказался в этом месте, здесь есть на кого посмотреть. Когда бы он еще увидел сразу стольких привлекательных особ. И все же жаль, что еще один вечер грозит оказаться бесплодным.
Чтобы хоть чем-то компенсировать эту неудачу Смуров решил приналечь на еду и напитки. Тем более этого добра было невероятно много, столы ломились от бутылок и блюд. Пил он всегда очень умеренно, хотя и любил это дело. Но прекрасно сознавал, что если ослабит за собой контроль, то неудержимо покатится по наклонной плоскости. Сколько он видел на своем веку талантливых людей, которых сгубил алкоголь. И не желал повторять их судьбу.
