— Это ты, Папусик, — прокричала она, чтобы ее голос не заглушили посторонние звуки. — Ко мне тут друзья пришли, ты не возражаешь?
— Нет, Ксения, не возражаю. Я довольно сильно заболел.
— Заболел? И что с Папусиком?
— Высокая температура, горло болит, сильная слабость. Нужно за лекарствами сходить. Ты не приедешь?
В телефоне повисла довольно долгая память.
— Ну, если надо… Только не надолго. Сам понимаешь, тут целая кампания, не могу же ее бросить.
— Бери такси, я оплачу.
— Ты прелесть, Папусик. Только ты забыл, теперь у меня есть деньги.
Смуров закрыл глаза. Ксения живет не так уж далеко от него, на такси можно домчаться за полчаса. Пусть хоть она принесет лекарства, без них он будет долго выздоравливать. Бедная девушка, оторвал ее от веселья, она, поди, клянет его почем зря.
Чтобы ее впустить в квартиру, Смурова потребовалось встать. У него закружилась голова, и он едва не упал, вовремя схватившись за шкаф. Ему все же удалось дойти до двери, но на обратной дороге пришлось опираться на Ксению.
— Папусик, да ты весь зарос! — стало первым восклицанием девушки.
— Мне сейчас не до бритья, — ответил Смуров, снова принимая горизонтальное положение. — Вон там на столе рецепты. Сходи в аптеку.
Ксения вернулась минут через двадцать. Она села на стул на некотором удалении от больного из опасения заразиться. Смуров заметил, что она по-возможности избегала тактильного с ним контакта.
— Принеси запить таблетки, — попросил он.
Ксения сбегала на кухню и вернулась со стаканом воды.
— Как у тебя дела? — спросил Смуров, приняв лекарства. — По какому случаю вечеринка?
— Ой, ты же не знаешь, я уезжаю завтра на съемки.
— Надолго?
— Недели на две. А вообще, как получится. Антон говорит, что можем подзадержаться. Мало ли что.
То, что он болеет, не остановит ее отъезд, подумал Смуров. Впрочем, с его стороны было бы слишком эгоистично требовать от нее такой жертвы.
— Желаю тебе успеха, — проговорил он.
— Какой ты у меня, Папусик, хороший, — обрадовалась Ксения. — Ну, я пойду, а то меня ребята ждут.
— Иди. Как приедешь, звони.
— Выздоравливай, — пожелала ему Ксения и почти бросилась к выходу.
Она боялась, что он ее заставит остаться с ним, мелькнула у него в голове. Вот потому и умчалась, как можно скорей.
Теперь очередь Кати, решил он, посмотрим, как она отреагирует на его болезнь.
Смуров набрал номер ее телефона.
— Дмитрий Борисович, здравствуйте, а я сама хотела вам сейчас позвонить.
— Я тебя опередил.
— У вас голос какой-то странный, хриплый. С вами все в порядке?
— Я сильно заболел, у меня высокая температура.
— Ой, какая жалость! — воскликнула Шипова. — За вами кто-нибудь ухаживает?
— Ты же знаешь, я живу один, ухаживать некому. Целый день ничего не ел, — пожаловался Смуров.
В трубке возникло молчание.
— Совсем ничего не ели? — услышал он ее вопрос.
— Совсем, Катенька. Нет сил готовить. Весь день лежу.
— Дмитрий Борисович, я бы приехала, но никак не могу. Еду в аэропорт, у меня мама тоже заболела. Лежит в больнице. Сегодня утром позвонила, попросила приехать.
— Езжай к маме, она важней.
— Не говорите так, Дмитрий Борисович, я бы непременно вам что-нибудь сготовила. Да и все остальное тоже…
— Не думай об этом, я найду, кто обо мне позаботится. Приедешь в Саянск, сообщи, как там мама. Она очень хорошая женщина.
— Выздоравливайте, Дмитрий Борисович, я буду за вас волноваться.
По крайней мере, она хотела ему помочь, но мать для нее важней, размышлял Смуров, смотря в потолок. По-другому она и не могла поступить. Так что никаких претензий он предъявлять к ней не имеет морального право. Кто знает, в каком состоянии эта женщина, вдруг это последняя встреча матери с дочерью. Так что пусть Катя летит к себе домой, и чтобы у нее все было бы хорошо.
Смуров снова взялся за телефон. Почему-то ему не хотелось звонить Надежде, хотя причина этого нежелания была ему до конца не понятна. В том, что он делает, есть что-то не совсем честное, никто не наделял его полномочиями устраивать проверку любовницам. Хотя он в действительности нуждается в помощи. Или все же сам справится?
Смуров попытался встать, но сразу перед глазами все поплыло. И чтобы не упасть, снова лег в кровать. Да, ему срочно нужна помощь, иначе он умрет с голода. Желудок просто бурлит от негодования, требуя поскорее насытить его пищей. Сам же ее приготовить не в состоянии. Значит, у него есть все основания звонить Наде.
— Дима, это ты? — Голос женщины звучал немного удивленно. Смуров понимал, почему: сегодня они не должны были встречаться, а потому звонок был для нее неожиданен.
— Да, я, Надя, — подтвердил Смуров.
— Что-то случилось?
— Я заболел.
— Сильно?
— Высокая температура, горло и голова болит, насморк, — стал перечислять он симптомы.
— Ты лечишься?
— Да, принимаю лекарства.
— А ешь?
— С этим хуже, не хватает сил приготовить.
В трубке возникла довольно длительная пауза.
— Жди, я приеду и тебя накормлю.
— Спасибо, родная.
Хоть кто-то о нем позаботится, подумал Смуров. Он почувствовал даже облегчение, мысль о том, что его любовницам нет до него дела, заставляла его переживать.
Незаметно для себя Смуров уснул. Пробудил его звонок в дверь. Собрав силы, он пошел открывать.
— Ты ужасно выглядишь, — констатировала Надя. — Даже похудел, словно только что из концлагеря. Ложись, будем тебя кормить и лечить.
Смуров покорно лег. Ему вдруг стало спокойней, напряжение ослабло. Пожалуй, в эти часы он слишком нервничал.
Их кухни доносились аппетитные запахи, и желудок Смурова, длительное время лишенный пищи, буквально сжимался от нетерпения. Давно он не хотел так есть. Чтобы он делал, если бы не приехала Надя?
Шестакова появилась в комнате, неся в руках поднос. Она села на кровать и поставила его ему на колени.
— Ешь, — сказала она.
Смуров ел и чувствовал, как возвращаются к нему силы. Конечно, болезнь еще не отступила, но она уже не была такой всеобъемлющей, уже не целиком владели его телом. И, кажется, Надежда это ощутила.
— Тебе лучше? — спросила она.
— Действительно, стало лучше, — подтвердил он. — Уж точно появились силы. А то я и вставать не мог, сразу же возникала слабость.
