– Ура! – сообщила Коваль лежащему на диване с бокалом виски в руке Егору. – Менты от меня отстали!
– Не надейся на это очень, твой приятель Корнеев тебя так просто в покое не оставит, – процедил муж сквозь зубы.
Марина сразу же угадала причину дурного настроения, прилегла рядом и поцеловала Малыша в губы, чуть пахнущие виски:
– Не казнись так. Я не могу видеть этого и знать, что всему причиной – я.
– Детка, я не в первый раз убил человека, и раньше мне случалось делать это. Дело в другом. Я не хочу, чтобы ты вела себя так, как сегодня. Твоя жестокость пугает, по-моему, даже Розана, а он-то совсем не одуванчик. Нельзя все делать самой, не надо доказывать, что ты и это можешь. Прошу тебя – не смей больше… – он требовательно заглянул в ее глаза. – Обещай!
– Да, дорогой, как скажешь.
В конце концов, мир и покой в доме важнее всего. Да и сколько можно зверствовать?
…Насчет Корнеева Егор оказался прав – как и всегда, впрочем. Буквально через три дня в центре города «мерин», в котором Коваль возвращалась домой с очередной встречи со Строгачом, ни за что, ни про что тормознули гаишники. А через секунду подлетели омоновцы и уложили на снег вниз лицом всех, кто в нем был. В том числе и саму Марину.
– Ну, бля, произвол! – цедил сквозь зубы лежащий рядом с ней Рэмбо. – Эй, пятнистые! Женщину с земли поднимите, зима ведь! – заорал он, обращаясь к омоновцам, и тут же получил пинок ботинком в спину.
– Молчи лучше, а то забьют на фиг. Я потерплю, – сказала она негромко.
– Эти могут…
Легко было сказать – «потерплю»… Марина чувствовала, как леденеет тело под тонкими брюками, как замерзли уже пальцы без перчаток, а падающий хлопьями снег покрывает голову, словно шапка. Даже для конца ноября было холодно, морозец градусов двадцать – короче, на асфальте некомфортно совсем. Это был форменный ментовский беспредел, никто не имеет права уложить женщину, даже задержанную, на землю, особенно, если она не оказывает сопротивления. Но власть – дело такое, хочется покайфовать от ее наличия, и в этом менты себе не отказывали. Когда приехали Корнеев и зампрокурора, Коваль уже едва могла говорить. Корнеев поднял ее с асфальта, стряхивая с брюк и шубки снег:
– Ну, что, Марина Викторовна, на чем на этот раз засыпались?
– Корнеев, ты за беспредел ответишь! – с трудом произнесла она синими губами, засовывая руки поглубже в рукава шубы.
– А вы – за это! – и он показал пакет с белым порошком.
– Что это?
– Ой, вот только не надо! – усмехнулся Корнеев. – Это героин, притом чистейший и очень качественный.
– Попробовал, что ли? И я здесь при чем?
– А при том – нашли его в вашей машине, Марина Викторовна, дорогая вы моя!
– Да? А это не твои ли ребята его там случайно «потеряли»?
– Но-но! Поаккуратнее с выражениями, Марина Викторовна! – предостерег подполковник. – Этот пакет изъят при понятых из левого заднего колеса вашего «Мерседеса», есть протокол. Так что советую подумать. Грузите всех! – махнул он омоновцам, и те стали пихать Марининых пацанов в автобус. Ее саму галантно пригласили в «Волгу», но она отказалась, сев к своим. Телефон отобрали. Спасибо, хоть сигареты не тронули и наручники не надели. В автобусе было, как в банке со шпротами. Касьян сел на пол, уступая хозяйке место между двумя омоновцами в масках.
– Подстава, Марина Викторовна, – шепнул Касьян, не поворачиваясь.
– Доперла уже, – тоже тихо отозвалась она, пытаясь согреться.
– Не базарить! – рявкнул ее сосед слева.
– А можно не орать, я не глухая и понимаю нормальную речь! – парировала Коваль.
В ГУВД всех развели по разным кабинетам, начав прессовать по полной программе. Неизвестно, как там пацанов убеждали, но Коваль чего только не выслушала! Ей даже пообещали ночку в камере насильников. Она только улыбалась натянуто, беся Корнеева, а мозг лихорадочно работал, пытаясь вычислить, кто же ее так подложил. Ответ был вполне очевиден – Воркута, больше некому. Но как? Чтобы зарядить колесо героином, нужно время… Станция техобслуживания!!! Точно, сегодня утром Юрка, водитель, гонял «мерин» туда и оставил, видимо, без присмотра, чертов баран! Этак вместо героина и тротил могли зарядить.
Марина почувствовала, что лоб горит огнем, ее колотило. Сто процентов, простыла, лежа на снегу столько времени!
– Вызовите мне врача, – попросила она, глядя на Корнеева. – Я плохо себя чувствую.
– Неужели? – усмехнулся он. – Давайте договоримся – вы признаете, что это ваш героин, а я тут же вызываю врача.
– Корнеев, ты права не имеешь, – прошептала Марина, чувствуя, что сейчас потеряет сознание.
– Вот о правах не надо мне рассказывать! – отрезал он. – Говорить будем?
Но говорить она не могла уже, падая со стула в обмороке.
Потом Егор рассказывал, что менты здорово струхнули, увидев Маринино пылающее лицо, и вызвали врача. Тот, измерив температуру, пришел в ужас – выше сорока, Коваль горела заживо. Тогда Корнеев позвонил Егору, велел приехать и забрать жену. «Скорую» вызывать они, понятно, не стали: ни к чему лишние вопросы, по какой причине задержанной в ГУВД понадобились врачи.
Коваль четверо суток прометалась в бреду с высоченной температурой, заработав-таки двухстороннюю пневмонию. Ее охранников отпустили, так и не добившись ничего, – на пакете с героином не было отпечатков, да и адвокат Егора подсуетился, пообещав в обмен на их свободу, что Малышев не станет поднимать шума по поводу жены. Сам Малышев рвал и метал, пытаясь найти тех, кто подложил героин в ее джип, но даже владелец снесенной с лица земли розановской бригадой станции техобслуживания не дал ответа на этот вопрос.
Зато подполковник Корнеев спустя неделю после этого происшествия слетел с моста на своей «Хонде», разбившись насмерть. Сам или кто помог, осталось загадкой.
Марина же тяжело болела до самых новогодних праздников – так дорого обошлось ей первое близкое знакомство с «маски-шоу». Егор ухаживал за женой, как нянька, всячески баловал, стараясь угадать любое желание, исполнить любой каприз.
Новый год они встречали вдвоем. Марина все еще плохо чувствовала себя, сидела у камина в теплом свитере и меховых тапочках. В углу переливалась огнями небольшая елка, наряженная заботливыми руками мужа. Все было так мило, семейно, спокойно… Любимый человек был рядом, согревая Коваль своей улыбкой и постоянным вниманием. А что еще нужно для счастья каждой женщине?
Егор сидел с бокалом виски у ее ног и оживленно расписывал красоты Венеции, куда собирался свозить жену, как только она поправится окончательно:
– Это же город любви! Представь только, как замечательно заниматься ею, глядя на воду…
– Ну да, – смеялась она. – На глазах изумленных гондольеров, например, – ведь ты это имел в виду?
