– Да, – пробормотала сбитая с толку Коваль. – И кто же тогда подставил кролика Роджера? Егор, я хочу предупредить тебя, если ты сам не видишь этого – тобой манипулируют, тебя используют. Тебя пытаются натравить на меня. Я клянусь тебе всем, чем хочешь, что это не я организовала ту аварию, и мои пацаны тоже непричастны к ней. Это дело рук кого-то из тех, кто сейчас рядом с тобой. Тебя по-прежнему возит Вова?
– Да, но в тот день у него был выходной, – сказал Егор, внимательно глядя на жену.
– Очень странно, правда? Вова выходной, и тут же твоя тачка перевернулась, – она закурила новую сигарету. – Обвинили меня. Разве я так сделала бы это, будь оно мне надо, а, Малыш? Идем дальше. Сегодня Гордеенко с «маски-шоу» разнес весь мой офис, имея на руках фуфловую бумажку за подписью Климова, а не прокурора лично, хотя тот был на месте и даже не знал, что они ко мне поехали. Конечно, я это разрулила. Но где гарантии, что завтра меня вообще не закроют, подкинув что-нибудь в машину, как уже было однажды? Подумай, кому это выгодно?
– Уж точно не мне!
– А я вот уже и не знаю, так ли это, – вздохнула Марина. – Меня напрягает другое – твоя реакция на происходящее, ты все время отмалчиваешься. Эта твоя Света с экрана заявляет от твоего имени, что мы с тобой в разводе и ты меня давно знать не знаешь, что я преступница и место мое на нарах, а ты никак это не комментируешь. Что происходит, Егор?
На его лице было такое недоумение, словно она сказала что-то сенсационное.
– Как это от моего имени? Когда?
– Егор, я не пойму – или ты врешь так талантливо, или действительно не в теме? Но тогда выходит, что тебя имеют, дорогой. После первого тура в ночных «Новостях» она дала интервью, где все это и озвучила, мы с Розаном смотрели.
Глаза Малыша вспыхнули яростью, как бывало, когда его пытались обойти в чем-то. Он едва сдержался, чтобы не ударить кулаком по столу, иначе Марине пришлось бы стол этот выбросить – ударом руки муж без проблем разбивал три кирпича сразу.
– Ну, сучка! Я и не знал ничего, домой спать поехал, а она осталась… Детка, я разберусь и принесу тебе извинения публично.
– Мне это не нужно! – отрезала она. – Не хватало еще выяснять отношения на глазах изумленных телезрителей. Моя репутация не особо пострадала, как ты понимаешь. Ты главного не сказал – зачем приехал?
– Попросить об услуге. Дай мне пару своих пацанов в охрану, – сказал Егор, глядя на стол. – Предчувствие у меня какое-то – кажется, что кто-то пасет все время.
– Может, это я?
– Не говори глупости, я серьезно.
– И ты хочешь, чтобы тебя охраняли головорезы группировки Коваль? – усмехнулась Марина, удивленная таким поворотом. – А как же имидж?
– Не издевайся, детка! – попросил он.
– Хорошо, – согласно кивнула она. – Так сколько народу ты хочешь?
– Думаю, троих вполне достаточно.
– Завтра утром будут у тебя, – пообещала Коваль твердо. – И не беспокойся, это будут люди без уголовного прошлого, настоящие телохранители с лицензиями и разрешением на ношение оружия. У меня завелось охранное агентство.
– Молодец, соображаешь! – похвалил муж. – Спасибо тебе, малышка.
– Пока не за что, – улыбнулась она, и вдруг у нее вырвалось: – Пообедай со мной, раз уж мы в ресторане!
В его глазах была такая радость, что Марина даже удивилась. Обед затянулся, они не спешили заканчивать, сидя в пустом и полутемном ресторанном зале. Егор не сводил с жены глаз и все держал ее руку в своей, чуть сжимая пальцы. Марина чувствовала, как внутри все плавится от желания, как ноет низ живота и напрягается грудь, прося ласки. «Господи, только бы не сорваться с катушек прямо здесь, как часто бывало…»
Она видела, что и Егор тоже из последних сил сдерживает свое желание наброситься на нее прямо здесь, на столе. Чтобы не затягивать мучение, Коваль резко поднялась и сказала, не глядя на него:
– Мне пора. Звони, если что.
Она почти бегом кинулась вон из ресторана, чтобы Малыш не увидел потоков слез, хлынувших из глаз. Дома прорыдала весь вечер, ругая себя последними словами за дурацкий характер. Зашедший ближе к ночи Розан удивленно оглядел заплаканное лицо своего босса:
– Случилось что-то?
– Нет, – буркнула она, вытирая слезы. – Бабья дурь накатила. Позвони Стасу в «охранку», пусть завтра утром отправит троих в офис Малыша.
– Это еще зачем? – удивился Серега.
– Он попросил мою охрану.
– Интересное кино! А чего так?
– Ему кажется, что его пасут.
– Кажется – пусть перекрестится!
– Я все сказала! – отрезала Марина, и он замолчал, зная, что спорить бесполезно.
С утра позвонил Егор, сказал, что охранники прибыли, и они его устраивают.
– Живи спокойно! – грустно усмехнулась Коваль, измученная бессонной ночью и головной болью.
– Можно, я приеду к тебе вечером? – тихо спросил он.
– Зачем?
– Ну…
– Свое «ну» получай от москвички, а я тебе ничего теперь не должна, – заорала она, бросая трубку.
Обнаглел совсем – сначала дай охрану, потом сама отдайся! Хотя… что бы изменилось от согласия? Доставили бы друг другу удовольствие…
Вечером к Марине домой неожиданно явился адвокат Егора. Он вручил какую-то папку и поспешил откланяться, сказав, что заберет бумаги завтра. Заглянув внутрь, она обнаружила заявление о расторжении брака, на котором не хватало одной подписи. Ее.
Вот это был удар под ложечку, аж дышать трудно стало. Коваль схватила трубку, набрала номер и звенящим от ненависти голосом спросила:
– Сам не решился сообщить, адвоката прислал?
– Что опять? – удивился Егор. – Какой адвокат, что сообщить? Ты совсем спятила? Пьешь, поди, литрами текилу свою…
– Не смей так разговаривать со мной! – заорала она, перестав себя контролировать. – Ты, тряпка, не смог даже набраться смелости лично сказать мне, что подал на развод! Пошел ты на хрен, Малыш! Я никогда в жизни никого не ненавидела так, как сейчас тебя! Надеюсь, тебя грохнут рано или поздно! – и с размаху запустила трубкой в стену.
Не читая даже, она подписала заявление и бросила папку на стол в каминной. Вот так, можно прожить с человеком несколько лет и не узнать о нем ничего. Нельзя доверять никому, нельзя открывать душу, иначе в какой-то момент в нее так плюнут, что потом этот плевок никогда не вычерпаешь!
Разозлившись, Марина пошла в подвал, в бассейн, и проплавала до тех пор, пока не почувствовала себя немного лучше. Попросив повара приготовить глинтвейн, она сидела в каминной, положив ноги но решетку, и задумчиво смотрела на языки пламени. Удивляясь сама себе, даже не плакала, просто приняла этот факт как еще одно доказательство мужской слабости и никчемности.
