— И знает басни Крылова. Я с ней занимаюсь русским языком и литературой два часа в день. Каждый день.
— Каждый, — повторила Соня. В голосе ее явно чувствовалась грусть.
Светлана перешла на деловой тон:
— Вы хотели меня спросить о Толике?
— Да. Прежде всего, почему вы его называете Толиком?
— Потому что его так зовут.
— Он вам сам сказал?
— Да.
— А вот у меня другие данные.
Я показала билет метро. Света засмеялась.
— Эти ребята, что нелегально здесь работают, рады любому документу. Это же липа.
— Верно, липа, — согласилась я.
— Они так и называют себя «нелегалы». Правда, смешно?
— Да не очень.
— Его убили?
— Да.
— Кто? — потом спохватилась. — Наверное вы расследуете это дело…
— Он часто у вас бывал?
— Мы рады каждому русскому. Эти ребята приходят глазеть на девок, а в кармане у них ни гроша. Мы им иногда вино покупаем, без этого у нас нельзя. Вы хотите меня спросить, встречалась ли я с Толиком вне «Тропиканы»?
Я не успела ответить. Она продолжала:
— С ним нет. С другими встречалась.
— Когда он впервые появился?
— Недавно. Месяца два назад. Сказал, что живет рядом в гостинице.
— Он вас обманул.
— Это я потом узнала. У него не было машины и он ходил к нам пешком. Говорил, недалеко, быстрым шагом сорок минут.
— О себе рассказывал?
— Они все сначала несут чепуху, а потом выпьют и начинают изливать душу, на жалость берут.
— И что он говорил о себе?
— Говорил, что откуда-то из-под Курска. Служил матросом. В Новом Орлеане сошел с корабля. От кого-то узнал, что в Орландо требуются рабочие по сборке аттракционов. Добрался до Орландо. Здесь и правда нужны рабочие, особенно квалифицированные. У него никаких документов не спрашивали. Жил со всеми вместе на территории какого-то парка. А потом появился Вадим.
— С этого места, пожалуйста, поподробнее.
— Появился Вадим. Познакомился он с ним в какой-то пиццерии. И этот Вадим поселил его в гостинице, обещал платить пятьсот долларов в неделю. Это больше чем он получал при монтаже аттракционов.
— За что?
Светлана наклонилась к дочери:
— Принеси еще сахара.
Как только та отошла, Светлана быстро произнесла:
— Ублажать какую-то старую ведьму.
— Хорошо. Пока дочки нет, пожалуйста, поподробней о ведьме.
— Толик рассказывал, здоровая хромая дама, неглупая. Очень неопрятная.
— Русская?
— Да, русская.
— И как он ее ублажал.
— Он не рассказывал, но я думаю…
Подошла Соня:
— Я хочу еще мороженого.
Светлана дала деньги. Та отправилась к продавцу. Светлана улыбнулась:
— Она знает, что я ей не разрешу еще мороженого, но поняла, что мы хотим посекретничать, вот и воспользовалась. Маленькая, а уже хитрая.
— Так что же по поводу ведьмы?
— Ничего больше. Кроме, пожалуй, истории с машиной. Кто-то помял ее машину, и она попросила Толика ее починить. Толик сказал, что там была небольшая вмятина, в машину врезалась тележка из супермаркета, и он ее выправил за полчаса. Ведьма заплатила двести долларов. Он норовил мне дать пятьдесят. Знаете, нам суют за чулки. Но я ему деньги вернула. И посоветовала лучше самому платить за вино. Он отказывался, но другие девчонки, наши русские, его убедили.
— Много пил?
— Только один раз, когда были деньги. Но держался. А в других случаях максимум два бокала. Мы обычно выставляем клиентов на виски или шампанское, но не своих.
— К вам приставал?
— Они все пристают. А мы так, иногда… Не то чтобы из-за жалости, скорее из патриотизма. Знаете, у нас много латинок. Некоторые своим нехилым телом кормят целую деревню где-нибудь в Гондурасе.
— Приглашал куда-нибудь?
— А куда он мог пригласить. Ко мне домой нельзя, дочка. Так только, в особых случаях. А на природе…Уж увольте!
— Змей боитесь?
— Полиция все места, где на природе можно, знает. Простите, я забыла, что вы из полиции. Да и потом… Раньше четырех у нас не отлучишься. А до четырех высидеть он не мог, чтобы сидеть, надо платить… Так что смотрел и облизывался.
— Наркотики употреблял?
— Насколько мне известно, нет.
— Какой он из себя?
— Высокий, темноволосый.
— Умный?
— У нас они все пришлепнутые.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Могу сказать точно. Третьего апреля.
Это день, когда была убита Князева.
— Вы не ошиблись?
— Абсолютно точно. Это был вторник. А в понедельник второго апреля я взяла отгул и весь день переводила дочку в другую школу. Понимаете, какие-то люди обнаружили, что она математически одарена. И ее перевели в особую школу. Я еще смеялась: день назад и я бы не поверила, потому что было первое апреля… Абсолютно точно, третьего. Потому, что я рассказывала Толику о том, как возила Соньку в другую школу.
— В какое время у вас был Толик?
— Могу сказать точно. Он пришел к самому началу. Мы начинаем в семь. Он сказал, что Вадим велел ему не уходить из гостиницы, поэтому он посидит у нас недолго.
— Когда он ушел?
— Могу сказать точно. После моего второго выступления. То есть в девять часов.
В девять часов. Стало быть, во время убийства Князевой Толик преспокойненько взирал на голых девочек и телевизор на покойницу не кидал.
— Что он говорил про Вадима?
— Ничего. Просто «Вадим» и все. Боялся его что ли!
Соня обстоятельно уплетала мороженое и делала вид, что нас не слушает.
— А что, Соня у вас действительно такая гениальная?
— Представьте себе, девчонка, а математически одарена. Это ведь редкость. Вообще-то у нас в семье есть математики. Мой отец — учитель математики в средней школе. В Тамбове. Я ему помогаю. Вы знаете, сколько сейчас там получают учителя? Скоро куплю ему машину.
— Он знает, чем вы занимаетесь?
— Наверное, догадывается. Он умный.
Кто ее знает… Может, и не врет!
* * *
На этот раз к телефону подошла мама. Я дала ей выговориться про балет, на котором они были накануне с папой. Потом рассказала про наркотик. Она сразу спросила:
