– А ты поговори с ним, объясни, что не можешь сама.
– Ага, больной прикинуться? – усмехнулась Марина. – Может, ему еще больничный лист принести, чтоб уж наверняка? Ладно, в принципе, за две недели, я думаю, ничего грандиозного не произойдет, так что нет смысла обсуждать. Да и Егору спокойнее будет, если я уеду на это время.
Из здания казино тем временем вышел сапер, неся мину в специальном ящике. После того, как ее повезли на полигон в спецмашине, сапер подошел к стоящей поодаль от милиционеров Коваль:
– Ну, скажу я, повезло вам, девушка, что телохранитель глазастый оказался. Ударь вы по этой игрушке ногой – разнесло бы полквартала, там заряд чудовищной силы.
– Вы меня обрадовали, – проговорила она, понимая, что сейчас упадет в обморок, но Макс был рядом, подставил плечо, когда она покачнулась. – Макс, что-то плохо мне…
– Пойдемте в машину, домой не скоро попадем, я думаю.
Он оказался совершенно прав, отпустили всех только к восьми вечера, когда Коваль была уже вполне невменяема от головной боли и допитого втихаря коньяка. Во дворе собственного коттеджа Марина просто вывалилась из машины на руки Макса, понесшего ее в дом. Егор вернулся уже, сидел у телевизора и смотрел выпуск новостей. В тот момент, когда Макс внес Марину, как раз и началось:
– Сегодня в казино «Золотой орел», принадлежащем сети игорных заведений «Империя удачи», было обнаружено взрывное устройство. По счастливой случайности и благодаря умелым действиям собственного телохранителя не пострадала владелица казино Марина Коваль. Правоохранительные органы пока воздерживаются от комментариев, хранит молчание и сама госпожа Коваль, наотрез отказавшаяся от общения с прессой, – на экране возникла Коваль, идущая вслед за Максом в казино. Она даже не подозревала, насколько эффектно и странно выглядит, даже глаза режет: высокая, тонкая, вся в черном, с черными же волосами и ярким ртом на бледном лице. Глаз не видно – на ней были очки.
Пока Коваль любовалась собой, покачивая ногой, Егор встал из кресла и подошел к ним:
– Прости меня, Максим, если я обидел тебя чем-то, был не прав. Спасибо за мою девочку, ты бережешь ее грамотно.
– Я на работе, Егор Сергеевич, – смутился Макс. – Делаю, что должен.
– Завтра у тебя выходной, – сказал Егор, забирая жену у телохранителя и отпуская его. – А ты никуда не выйдешь до самого отъезда.
– Меня не хочешь спросить о согласии? – возмутилась Марина.
– Нет. Хватит с меня этого! – он ткнул пальцем в телевизор. – Мне надоело узнавать из новостей о том, что я чуть не овдовел пару часов назад! Все, финиш твоей карьере!
– Егор, прекрати! Ничего не случилось, я жива, цела, даже напиться успела, так что все в норме. А про финиш я тебе так скажу: не заставляй меня делать выбор, неизвестно, как повернется! – пригрозила Коваль, слегка качнувшись и грозно глядя на мужа.
Егор обнял ее, прижался губами к волосам и замер. Марина слышала, как сильно бьется его сердце, как тяжело он дышит, словно только что пробежал свои традиционные десять километров. Она погладила его по груди, ткнулась в нее лбом:
– Прости. Я люблю тебя безумно, Егор, но не заставляй меня, не проси…
Он поднял ее голову за подбородок, долго смотрел в глаза, но она не отвела взгляда.
– Я убью тебя, Коваль, – тихо произнес он. – Видимо, только тогда ты будешь полностью моя.
– Убей, – так же тихо ответила она, – если от этого тебе станет легче.
– Вряд ли, – тяжело вздохнул муж, присаживаясь на корточки и снимая с нее сапоги. – С тобой очень сложно, но без тебя – вообще смысла нет. Зачем напилась, опять завтра голова будет болеть?
– Со страху, Егор, – честно призналась Марина. – Когда Макс крикнул, чтобы я замерла на месте, у меня все оборвалось, я потом даже из зала сама выйти не смогла. А у нас в доме коньяк водится?
– Догоняться изволите? – съехидничал Малыш. – В джакузи подать или так, на пороге прямо, остаканитесь? А то, может, как все люди, за ужином? Нет?
– Какой ужин, не лезет ничего, – проигнорировала Коваль его выпады. – Пойду в воде полежу, расслаблюсь.
– Значит, в джакузи все-таки коньяк нести? – уточнил муж.
– Да.
Она нежилась в горячей пузырящейся воде с египетским маслом и потягивала коньяк из широкой рюмки. Малыш, не вынеся одиночества, присоединился, сев напротив.
– Отпускает?
– Вроде, – кивнула Марина, затянувшись сигаретой и сделав еще глоток.
– Значит, мне опять не удалось обломать тебя?
– Я не уступаю тебе только в этом вопросе, а в основном…
– Это основное – постель, только там я подчиняю тебя, но больше мне не удается нигде. Но пусть хоть так.
Коваль села к нему, чувствуя, как он вздрогнул от прикосновения, прижалась грудью к его груди, гладила седые волосы, целовала прикрытые синие глаза и теплые губы.
– Родной мой, родной, – шептала она. – Прости меня за все, что я причинила тебе вольно или невольно, прости за твои поседевшие волосы, за твои раны, за бессонные ночи у моей больничной койки, за все, что сделал ты из-за меня, для меня, ради меня…
Она рыдала уже, заливая слезами его лицо, и вдруг остро ощутила, что значит для нее этот человек, как много неприятностей и горя он увидел, женившись на ней. Намного больше, чем доброго и светлого…
«Какая я, к черту, жена, если разобраться! – подумала Марина сквозь слезы. – Никакая: ни детей, ни семейного уюта, ни завтраков по утрам, только мешок проблем и постоянный страх, что в любой момент меня могут похитить, изуродовать, убить. Как же он прожил со мной эти годы, даже подумать страшно…»
Егор молчал, обхватив ее и прижав голову к своему плечу. Марина никак не могла успокоиться, осознав, что она – чудовище, каких мало. Штучная работа. Даже любимому человеку она не может предложить ничего, кроме своего тела и безумного секса.
– Не плачь, малышка, хватит расстраиваться. Зачем ты так, ведь хорошо все. Погоди, воду погорячее сделаю, – Егор, не отпуская жену, дотянулся до крана. – Вот так. Прошу тебя, не плачь, я не могу видеть твоих слез.
– Егор, тебе невыносимо со мной, я не жена, а фуфло какое-то, как Розан говорит. Ты не видишь тепла, заботы, одну суету и косяки, я принесла тебе только неприятности, думать не могу про это без содрогания. Я ужасна, Егор…
Поцелуй перекрыл фонтан самобичевания, губы мужа завладели ее губами, солеными от слез, и не выпускали.
– Я больше не желаю слушать этот пьяный бред, – произнес Малыш, оторвавшись от Марины.. – Я запрещаю тебе возвращаться к этой теме. А твой Розан – идиот, не слушай его тюремную феню. И не мучай себя мыслями о моем несчастье, потому что это неправда. Ни одного дня за прожитые до тебя тридцать восемь лет я не был так счастлив, как сейчас. Ты подарила мне такую любовь, что и не надо ничего больше в жизни, родная моя.
