Она облизнула губы и притянула Ветку к себе, целуя ее.
– Клюнули, – прошептала та. – У Макса челюсть по полу, а Хохол свою кувалду полотенцем маскирует…
Коваль встала и нырнула в бассейн, подплыв поближе к обалдевшим телохранителям:
– Хохол, на минуточку!
Он приблизился и присел на корточки:
– Слушаю, Марина Викторовна, – и Марина, уцепившись за шею, опрокинула его в воду.
Матерясь, он вынырнул, но она подплыла ближе, обхватила ногами за талию и прижалась голой грудью к его груди, зашептав на ухо:
– Поедем с тобой в Даун-таун, вдвоем, хочешь? Только ты и я…
– Не понял…
– Что непонятного? Поедем, погуляем, я хочу, чтобы ты проводил меня, а не Макс. И ведь ты тоже хочешь побыть со мной вдвоем, правда?
– А можно? – прохрипел он.
– Конечно, дурачок, ведь я уже у тебя на руках. Так поедем?
– А Виола Викторовна? Я не могу оставить ее… – нерешительно сказал Хохол.
– Ну, извини тогда, братан! – презрительно бросила Коваль, отплывая от него. – Я ничего и никому не предлагаю дважды.
Наблюдать, как разрывается бедолага Хохол между чувством долга и охватившим его воспоминанием о сексуальном теле Коваль, было очень занятно и любопытно. Спору нет – победило второе…
Он подплыл к ней и прошептал так тихо, чтобы не слышали Ветка и Макс:
– Прости меня… Если ты поручишь Максу присмотреть за ней, я готов на все – с тобой…
– Не боишься? – насмешливо спросила Марина, перевернувшись на спину, и Хохол судорожно сглотнул, уставившись на ее грудь. – Не слышу ответа.
– Нет.
– Тогда все в порядке, – подытожила она, вылезая из воды и беря протянутое Максом полотенце. – Максим, останешься здесь с Виолой Викторовной, а я проедусь в Даун-таун, посижу в ресторанчике, мне в прошлый приезд сюда понравился один, японский.
– Я не могу отпустить вас одну, – начал Макс, но Коваль так зыркнула на него, что он осекся.
– Я и не одна – с Хохлом, он, оказывается, тоже большой любитель восточной кухни. Расслабься, Макс!
У Хохла глаза были просто квадратные, он, видимо, и не слышал, что бывает в жизни что-то, кроме пельменей и соленого сала с чесноком. Никакой фантазии.
– Ветка, ты, надеюсь, не против? – небрежно спросила Марина, наблюдая, как силится подруга скрыть радость.
– Да мне-то что! Езжайте, ты ведь знаешь, я абсолютно равнодушна к твоим выпендрючкам, Коваль, – отозвалась она, для приличия прикрыв грудь полотенцем.
– Тогда мы отваливаем! Хохол, за мной! – приказала Коваль и побежала в сторону отеля.
Он догнал ее уже в холле, поймал за руку и повернул лицом к себе:
– Что ты задумала? Я же чувствую, есть подвох какой-то во всем твоем спектакле!
– Так и будешь грузиться по этому поводу или все же мы поедем в ресторан? – спросила Марина, вырывая руку. – И на будущее – не хватай меня так сильно, мне, между прочим, больно!
– Прости. Так все же?
– Давай обсудим это по дороге, обещаю, что удовлетворю твое любопытство.
Переодевшись в джинсы и кружевную майку с длинными рукавами, Коваль позвонила в службу сервиса и заказала напрокат джип. Хохол ждал на улице, курил и явно нервничал, сознавая, с какой сучкой имеет дело и чем может закончиться эта авантюра. Марина подошла и посмотрела ему в лицо снизу вверх:
– Может, ты расслабишься, а то у меня такое чувство, что тебе неприятно все это!
– Глупости, – отмел он. – Я не поэтому… Просто… ты ведь знаешь Строгача, если что – он мне голову оторвет.
– Я гарантирую, что ничего с Веткой не случится, пока нас не будет, – твердо пообещала Коваль, садясь за руль небольшого открытого «Сузуки», подогнанного мальчиком со стоянки. – Прыгай, и поехали.
– Сама поведешь? – удивился Хохол, усаживаясь на переднее сиденье рядом с ней.
– А то ты не знал, что я сама вожу машину! – усмехнулась Марина, выезжая на трассу.
– Почему, знал. Только, смотрю, здесь ты правил не нарушаешь и под двести не гонишь.
– Чужая страна, друг мой, зачем мне головняки с местной полицией?
– А мне всегда нравилось смотреть на тебя за рулем, ты мне иногда на дороге попадалась, я аж шею сворачивал – лихая ты девка, и в танке этом своем офигенно смотришься, – признался Хохол, прикурив ей сигарету. – Даже мечтать не мог, что буду рядом сидеть. Ты совсем не такая, как всегда, что с тобой?
– Знаешь, еще твой шеф отметил, что я нежная и теплая! – хохотнула Коваль. – Просто маскируюсь умело.
– А можно вопрос? – нерешительно начал он, но она, разгадав маневр, опередила:
– Хочешь узнать, что будет дальше? Я и сама не знаю пока, давай не будем торопиться, хорошо? Пусть все идет само собой. О, надо же – нашла! – Марина затормозила перед входом в маленький японский ресторанчик. – Идем, я докажу тебе, что ты не видел ничего похожего.
Народа было мало, они сели за стол в углу, и Коваль по-английски объяснила маленькой японке в кимоно, чего желает, официантка склонилась в поклоне и посеменила куда-то. Хохол с интересом разглядывал интерьер, когда же на столе появились мисочки с горчицей и хреном, соевый соус и деревянные подносы с «Калифорнией», он фыркнул:
– Ну, и где вилки?
– Деревня! – вздохнула Марина, беря хаси. – Смотри – так, так и в рот.
Он попробовал, но не сумел, она смеялась, следя за его попытками, а потом, пожалев, сама подхватила ролл палочками, поднося к его губам:
– Ну?
– Ловко ты, как всю жизнь ими ешь!
– Почти всю, – усмехнулась Коваль, отпивая саке. – Что, не нравится?
– Водка лучше, но эта дрянь тоже прикольная.
– Ты ж не пьешь, насколько я слышала.
– Иногда – в дрова напиваюсь! – заверил он, пытаясь самостоятельно справиться с непослушными хаси, никак не желавшими укладываться в неловких пальцах. – Но не дай бог тебе это увидеть.
– Почему?
– А я пьяный еще страшнее, чем трезвый, вообще берега теряю.
– Удивил! – фыркнула Марина, вспомнив, какой бывает сама в подобных ситуациях.
Они провели чудесный вечер, просто сидели, наслаждались едой, болтали обо всем. Коваль наконец-то рассмотрела строгачевского монстра во всех, так сказать, подробностях – и его прищуренные серые глаза в обрамлении густых длинных ресниц, и лицо, словно вырубленное из гранита, тяжелое и какое-то мрачное, и мощную, как столб, шею, и широкую грудь, выпирающую из-под серой футболки. У нее возникло какое-то странное ощущение, желание, смешанное со страхом, с опасностью. Она вдруг вспомнила, что не курила давно, и вышла на улицу, присев на скамейку неподалеку от ресторанчика, закурила, мечтательно глядя в темное высокое небо. Просидев так какое-то время, Марина почувствовала, что замерзла, и заторопилась внутрь.
