– Ты чего бегом? – удивился Хохол, когда она буквально упала на диванчик рядом с ним.
– Замерзла…
– Иди – согрею, – предложил он, расстегивая ветровку.
Коваль забралась, обняв его за талию и прижавшись всем телом, он тоже обнял ее, дыша прямо в волосы, в затылок, касаясь губами черных прядей, спустился по шее.
– Остановись, – предостерегла Марина.
– Поедем отсюда…
Они вернулись в отель. Хохол взялся за дверную ручку своего номера, но потом шагнул к Веткиному люксу. «О, блин, только не туда! – взмолилась Марина мысленно. – Там сейчас наверняка чертова ведьма мочалит моего Макса, и Хохол на сто процентов лишний…»
– Ты не хочешь зайти ко мне? – спросила она, понимая, что выставить его обратно уже не сможет.
– А можно? – проверяя, не ослышался ли, сказал Хохол и нерешительно шагнул в сторону ее номера.
– Ну, раз я говорю, значит, можно.
Заперев изнутри дверь, Марина прислонилась к ней спиной и ждала, что будет дальше. Хохол смотрел на нее и молчал.
– Расхотелось? – насмешливо спросила Коваль.
– Я боюсь тебя, – честно признался он, привлекая ее к себе.
– Почему?
– Не знаю. Ты малахольная какая-то, никогда не знаешь, что от тебя ждать. То ты холодная, как лед, одним взглядом на место ставишь, а то, как сейчас, сама в руки идешь. Я боюсь того, чего не понимаю. Вот сейчас – ты для себя это делаешь, или чтобы я на Виолу и Макса глаза закрыл? – О-па, а не так он глуп, как выглядит, раскусил-таки, к чему все это.
– И то, и другое, – спокойно ответила Марина.
– Ну да! – не поверил он. – Неужели тебе так хочется оказаться подо мной, а, Коваль? Сомневаюсь.
– Зря. Мне действительно нравится твоя звериная рожа, твоя сила и то, что ты можешь заставить меня, если что. Все мои мужчины были такими.
– Ну, Череп, допустим, такой и был, я его хорошо знал. А Малыш? Он же правильный весь, мажорный.
– Ага, видел бы ты этого мажорного!
– А я и видел, и даже не один раз – он же до тебя часто к Строгачу в сауну ездил, и девок они на пару драли, – усмехнулся Хохол.
– Значит, ты не все видел. Посмотри сюда – как ты думаешь, на что это похоже? Ты должен это знать, – Коваль показала тонкие белые полосы на запястьях.
Хохол взял ее руки в свои огромные лапищи и пару секунд внимательно разглядывал, а потом поднял глаза, полные удивления:
– Коваль, это же следы от «браслетов», конечно, я знаю, у меня тоже такие. Но я чалился, а ты-то? Откуда?
– А это твой мажорный Малыш отлюбил меня однажды, перестарался немного. Правда, идея была моя…
Он гладил руки, посадив Марину к себе на колени – так и сидели, как два дурака, на полу под дверью.
– Я не смог бы с тобой – так, – он осторожно обнял ее. – Нет, серьезно, – Малыш делает с тобой такое?
– Иногда.
– И еще, говорят, на такой понт ты подловила Сеню Лодочника?
– Еще хуже! – захохотала Коваль. – Его я приковала к бильярдному столу, отстегала плетью, а потом бросила под стол гранату. Но ты-то от кого это слышал?
– Малыш и рассказывал в сауне Строгачу, гордился тобой, словно сам надоумил.
– Куда ему до моей фантазии! А ты, я не пойму, боишься, что я тебя, как Сеню? – поддела она. – Так обыщи меня, ты ведь не раз делал это.
Она поднялась с его колен и стянула черную майку. Хохол приблизился, положил руки на грудь, Коваль закрыла глаза, ожидая, что он схватит ее, сомнет, бросит на постель, но его ручищи нежно касались обнаженного тела, словно боясь сломать что-то.
– Мы так и будем под дверью обжиматься?
– Не торопи меня, – попросил он. – Когда еще такое счастье выпадет – саму Коваль в руках подержать?
Он унес ее в спальню, опустил на кровать, освободив от обтягивающих джинсов и тоненьких стрингов, и замер, глядя на спокойно лежащую перед ним красивую женщину. Он боялся даже подумать о том, что вот это роскошное тело с узкой талией и высокой грудью сейчас будет принадлежать ему, что случится то, о чем он мечтал с той самой ночи, когда сумел удержаться и выгнать ее из своей комнаты. Судорожно сглотнув, Хохол разделся и лег рядом, стараясь даже дышать пореже, чтобы не спугнуть возникшее чувство.
– Хохол, пожалуйста… я не могу больше…
– Сейчас, – он повернул ее на живот и прошептал на ухо, не в силах больше сдерживать себя: – Ну, держись, Коваль…
«Го-о-о-споди, даже Егору далеко…» – она закусила губу, стараясь не орать, но это не помогло – крик вырывался из груди сам собой.
– Ты же сама хотела, тебе ведь нравится, терпи теперь, – цедил Хохол сквозь зубы. – Подожди-ка, – он снова перевернул ее на спину. – Нет, не закрывай глаза, я хочу их видеть!
Было ощущение, что он год не был с женщиной – передохнув пару минут, принимался за Коваль с новой силой, она лежала уже просто в луже, а ему все было мало. В шесть утра он бодренько встал и потянул ее на море, плавать.
– Ты больной! – простонала Марина, не в силах даже пошевелиться. – Я ходить не могу…
– Отнесу, – улыбнулся он, подавая купальник. – В воде все пройдет.
– Да мне в реанимацию надо, а не в море…
Он подхватил ее на руки и понес к пляжу. «Вот, блин, здоровье у мужика – всю ночь гасился без отдыха, а теперь несет меня на руках так запросто, словно я ничего не вешу!» – думала Марина, уютно устроившись в объятиях Хохла и обняв его за шею.
– Не тяжело?
– Травишь? В тебе – от силы пятьдесят, а во мне – сто десять.
– Ага, подозреваю, что десять – это причиндалы, – буркнула она, и Хохол со смехом забросил ее в воду, ныряя следом.
В воде и правда полегчало, но Марина, не рассчитав сил, далековато заплыла и чуть не захлебнулась. Хохол подплыл, велев обнять его за шею, и помог добраться до берега.
– Ну что, спать или завтракать?
– Завтракать.
– Тогда иди переодевайся, а мне еще пробежаться надо, пару километров отмотать, – и он побежал по дорожке вокруг отеля.
Проходя мимо Веткиного люкса, Марина прислушалась, но там было тихо. «Умаялись за ночь, сердешные…»
У себя в номере она привела в порядок волосы, накрасила глаза, оделась, но вид все равно был измученный какой-то, пришлось очки нацепить. Хохол ждал внизу, в холле:
– Ну, идем? – и он обнял ее за талию, но Марина, остановившись, твердо сказала:
– Берегов не теряй, Хохол! Это ночью я тебе Коваль и на «ты», а днем – Марина Викторовна.
– Простите, – пробормотал обескураженный телохранитель, отставая на шаг.
Сюрприз – в ресторане сидели свежие и бодрые Ветка и Макс. Подруга цвела и пахла, ну, это и не удивительно – Макс, видимо, оказался не таким животным, как некоторые!
