После похорон Коваль сразу поехала в больницу к Ветке. Марина платила персоналу бешеные деньги, чтобы уход за подругой был соответствующий, посадила возле палаты охрану, хотя особой нужды в этом не было. Ветка встретила ее, сидя в постели, все лицо ведьмы покрывала сплошная повязка, только глаза были видны в прорезь. Марина держала ее за руку и болтала всякую чушь, только чтобы не дать ей заговорить о ее лице и о смерти Макса. Внезапно Ветка сжала Маринину руку и прошептала еле слышно:
– Его похоронили здесь или в Питер повезли?
– Здесь, Ветуля, – вздохнула Марина, поглаживая ее пальцы, – не думай об этом сейчас, ладно? Ты поправишься, и я свожу тебя к нему, обещаю.
– Не пори ерунды, Коваль! – отозвалась она. – Что такое «поправишься» в моем случае? Новая морда вырастет?
– Прекрати это, – жестко сказала Марина. – Тебе нужно отлежаться немного, отойти от шока, а потом я отправлю тебя в Швейцарию, в ту клинику, куда обращалась сама. Станешь еще лучше, чем была.
– Зачем? – спокойно спросила Ветка, в упор глядя на подругу из-под бинтов. – Ради кого, ради чего? Опять прикидываться ведьмой, дурить всяких лохушек с их наркоманами-сыновьями и алкашами-мужьями? Для этого вполне годится и эта рожа.
– Дура! – рявкнула Коваль, почувствовав боль в горле. – Какая же ты дура, Виолка! Не смей сдаваться, слышишь? У тебя есть я, а мужики вещь такая – захочешь, будут. И не говори мне больше этого, поняла?
– Поняла, – вздохнула Ветка. – С кем ты теперь ходишь, когда не стало Макса?
– С Хохлом, – улыбнулась Марина, глядя, как глаза подруги стали круглыми от удивления. – Я забрала его к себе после гибели Строгача. Ты же ведь знаешь, что Азамат и Серега повздорили и перестреляли друг друга, да? – произнесла она с нажимом, и Ветка все поняла.
– Конечно, помню, это ведь при мне было, пока я лицом в камин не упала, – пробормотала та.
– Вот так и дыши, умница моя! – Марина похлопала ее по руке, благодаря за понятливость. Но, наученная горьким опытом общения со Строгачом, Ветка и сама ни за что не призналась бы никому, как все было на самом деле.
– Ну, ты даешь, Коваль! – покачала она головой. – Как у тебя смелости хватило – столько народу положить…
Но Коваль осторожно закрыла рукой ее рот:
– Т-с-с! Молчи об этом, иначе меня убьют. Если бы не Хохол, не знаю, что вообще было бы со мной, эти твари меня бы точно изуродовали.
– Курить хочу, – пожаловалась вдруг подруга.
– Погоди-ка, – Марина выглянула из палаты, подозвав охранника, велела не впускать никого, села на кровать рядом с Веткой и прикурила сигарету. Набрав в легкие дыма, она прижала свои губы к Веткиным и выдохнула, как когда-то давно научил ее спецназовец Федор. Ветка блаженно закрыла глаза, наслаждаясь табачным дымом, Марина покуривала, глядя на нее.
– Еще?
– Давай…
Коваль повторила, потом еще и еще, и тут в палату вошел Хохол, не пустить личного телохранителя хозяйки охранник не решился.
– Вы чего – рехнулись? – удивился он, увидев обнявшихся женщин. – Марина Викторовна, не ожидал…
– Отвали, – засмеялась она. – Мы курим.
– Косяк забили, что ли?
– А ты Малышу хочешь на меня стукнуть? Он, Ветка, такой правильный стал, я не могу! На «вы» со мной разговаривает, не хамит и за задницу не хватает, – пояснила Коваль подруге, и та чуть улыбнулась здоровой стороной рта.
– А как я еще должен с вами разговаривать? Вы – босс, – невозмутимо отозвался Хохол.
– Ну, еще бы! Ладно, в самом деле хватит. Поехали домой, я что-то устала, – Коваль поцеловала Ветку в щеку, прямо в повязку, пахнущую мазью, наказала спать побольше и позвонить завтра, пообещала приехать сразу, как сможет, и они с Хохлом пошли к машинам.
В лифте он, не глядя на хозяйку, попросил:
– Не подначивай меня больше, я очень прошу тебя. Я дал Малышу слово и намерен сдержать его, хотя видит бог, как тяжело мне это делать, когда ты все время рядом.
– А я говорила тебе, что так будет, – спокойно ответила Марина. – Думаешь, я не вспоминаю то, что произошло?
– Думаю, нет.
– Правильно думаешь, – вздохнула она, выходя из лифта на первом этаже. – Не верь мне, я никогда не вспоминаю о том, чего больше не будет, – у меня есть Егор, и все остальное не имеет никакого значения.
На похороны Строгача заявилось столько народа, что Коваль ахнула. Стоя возле гроба в черных очках и с красными гвоздиками в руке, она потихоньку оглядывала идущих мимо людей, прикидывая, кто из них поддержит ее, а кто, наоборот, начнет спихивать. Выходило, что сторонников примерно треть, а остальные будут рады голову ей оторвать, если что. Да-а, ситуация!
Егор незаметно взял жену за руку и спросил тихо:
– Ты чего так напряглась?
– А думаешь, легко корчить скорбную мину, когда совсем горя не ощущаешь?
– Ну, другие-то могут, – отозвался муж, – у Макара вон какая морда довольная, аж светится, да и Ворон не похож на скорбящего.
– Это они еще не знают, что придется под меня прогнуться – вмиг бы радости поубавилось.
– Так ты все же решилась? – не поверил Егор.
– Не могу лишить тебя удовольствия выполнить то, чего ты так хочешь – иметь абсолютную власть надо мной, – усмехнулась Коваль совсем невесело. – Только вряд ли мне удастся провернуть это.
– Не прибедняйся, дорогая, ты ж у меня такая умная девочка и не такое проворачивала, – отозвался Егор, сжимая ее пальцы. – Можешь рассчитывать на мою поддержку.
– Оба-на, Малыш! Что-то новое в твоем репертуаре?
– Куда новее-то! Если я не поддержу тебя, ты все равно полезешь, и только богу известно, чем это кончится, – вздохнул он.
– Слушай, а ты сам не хотел бы… – начала Марина нерешительно, понимая бесполезность своего вопроса, и не ошиблась.
– Нет, не хочу, – отрезал муж. – Я не для того с таким трудом выдирался из болота, чтобы нырять опять. Вот ты себя чувствуешь в этой помойке королевой, а я нет.
– Очень смешно, – прищурилась Коваль. – За эти слова твоя корпорация, мой дорогой супруг, будет платить мне повышенную ставку, усек? Я не посмотрю на то, что ты мой муж, сдеру по полной.
– Попробуй, – предложил Егор вполне серьезно. – Я буду платить тебе ровно столько, сколько платил Сереге, ни баксом больше, – корпорация Малыша платила деньги в карман «смотрящего», это не обсуждалось.
– Борзеешь, строитель! – с шутливой угрозой произнесла жена, поднося кулак к его носу. – Смотри, нарвешься!
– Очень страшно, дорогая! – фыркнул он, поймав руку и целуя ее. – Сегодня же ночью ты пожалеешь о том, что угрожала мне. Это им всем ты Наковальня, а мне жена, и что я с тобой сделаю – догадайся!
