Ее вдруг потянуло на кладбище, так сильно, что сердце заболело, она вскочила с кровати, вырвавшись из рук Хохла, и заговорила жалобно, глядя на ничего не понимающего телохранителя:
– Женя, вставай, пожалуйста, поедем на кладбище, я прошу тебя, ну, пожалуйста!
– Ты чего? – никак не мог понять он – только что все было нормально, и вдруг она плачет почти и несет какую-то ерунду.
– Я очень тебя прошу, мне надо, – бормотала Марина, набрасывая халат. – Вставай, Женька!
– Успокойся, встаю. – Он действительно поднялся и стал одеваться. – Давай только поедим чего-нибудь, я ж не ты, не могу на кофе и сигаретах весь день.
– Хорошо, через полчаса, – и она пошла к себе, опираясь на трость.
Зачем ехать, даже сама не могла понять, но вот потянуло, значит, надо, значит, ждет ее Егор…
Через час они с Хохлом шли по дорожке, расчищенной руками Иваныча – с двухнедельной давности перепуга, видимо. Марина присела на табуретку, оставленную тем же Иванычем, затиравшим свой косяк изо всех сил, положила шесть белых роз и уставилась в одну точку. На душе было неспокойно, и она решила поговорить с мужем, уверенная в том, что он обязательно услышит.
– Хохол, пойди погуляй, – велела Коваль, и он подчинился, но далеко уходить не стал, не мог оставить ее совсем одну. – Ну, здравствуй, родной мой, – прошептала она, когда телохранитель отошел. – Ты хотел, чтобы я приехала, и вот я здесь. Прошло сорок пять дней, как тебя нет, видишь, я считаю их до секунды, эти дни без тебя. Мне невыносимо одной, Егор, так невыносимо, если бы ты знал… лучше бы я поехала в тот день с тобой, мы были бы вместе. Я знаю, ты не хотел бы слышать этих слов, но мне так тяжело и плохо без тебя, что я предпочла бы лежать рядом. Зачем ты поступил так со мной, зачем заставил жить за двоих? Мне ничего не надо без тебя, Малыш, мне не нужна твоя корпорация – но ты хотел, чтобы я управляла ею, и я вынуждена, хотя видит бог, как мне трудно. Я, конечно, справлюсь, ведь ты знаешь, что я сильная, и я не подведу тебя, тебе не придется краснеть за свою жену, Егор. Но, если честно, мне так это все не сгреблось, ты не представляешь! Но ладно – ты так хотел, и я сделаю. Просто потому, что я люблю тебя, Малыш, просто поэтому. Не сердись на меня за Хохла, ладно? Я знаю, ты не хотел бы, чтобы я дала обет безбрачия, или как там это называется… Про брак и так все ясно – у меня был, есть и будет только один муж – ты, родной мой. А остальное… я ведь живая, ты ж меня хорошо знаешь – я не могу иначе. Прости уж – вот такая я, другой не буду. Отдыхай, любимый, раз уж так случилось, что ты устал от жизни раньше меня. Поеду – дел полно, и корпорация твоя, вернее, теперь уже моя, беспокоит – надо разобраться, что с чем едят, и вообще… Пока, родной мой, я скоро приеду и расскажу тебе, как у меня выходит. Целую тебя, Егор… – она прикоснулась губами к кресту и замерла на несколько секунд, стараясь подавить в себе подкатившую истерику – ведь только что пообещала мужу быть сильной…
Хохол заметил, что Коваль встала, подошел и взял за плечо:
– Не надо, ты заставляешь его чувствовать себя виноватым за твои слезы. Пусть лежит спокойно. Малыш, я присмотрю за ней, все ништяк, братан, – произнес он, глядя на черный крест, и у Марины мурашки пробежали – она-то думала, что только сама разговаривает с мертвым Егором…
– Поехали в офис, Женька, – тяжело вздохнула она, опираясь на свою трость. – Мне пора начинать жить.
За три месяца Коваль ухитрилась-таки разобраться в делах «МБК», насколько это было возможно при отсутствии элементарных знаний в строительстве, экономике и юриспруденции. Хорошо, что Егор в свое время набрал в штат грамотных спецов, они-то и помогли, объясняя все буквально на пальцах. Голова трещала от обилия информации, Марина потеряла сон и аппетит, наличием которого и так не страдала, в связи с чем похудела до катастрофического размера. Хохол орал истошно, чуть не силой привозил в «Шар», заставляя есть хотя бы суши, запихивая их в хозяйку с руганью и даже с матом иногда.
– Ты угробишь себя на хрен с этой чертовой конторой! – ревел он, сверкая глазищами. – На кой черт тебе эта богадельня?! Своего мало, что ли?
– Я не могу бросить дело на произвол судьбы, Женька, – вяло отбивалась Марина, уставая от бесконечных разговоров. – Я обещала Егору, что все будет в порядке, и я…
– Ой, не гони, я знаю – Коваль слово держит! – отмахивался он. – Но берегов-то не теряй – я уже боюсь трогать тебя, боюсь сломать тебе что-нибудь!
Дела в корпорации шли неважно – Малыша знали как толкового и делового человека, чье слово не нарушалось ни при каких обстоятельствах, а вот Марина… Для многих ее персона была просто красной тряпкой, вывешенной перед быком, клиенты опасались подвохов, возможных проблем с ментами и ОБЭПом, да просто одно ее имя заставляло задуматься о том, стоит ли размещать свои заказы в «МБК». Словом, криминальное настоящее мешало от всей души. Конечно, объемы строек резко упали, доходы – тоже, корпорация едва держалась на плаву, пытаясь не дать сожрать себя конкурентам. Но и этих, к счастью, тоже почти не было – тут репутация Коваль была как нельзя кстати.
Да еще и Бурый начал притеснять, требуя отдавать в общак долю от корпорации, что было уже выше крыши. Малыш платил Марине лично, это были ее деньги, а Марина своего еще никому и никогда не отдала. С Бурым она поговорила крупно, решительно заявила, что денег от «МБК» он не увидит. Бурый осерчал, пообещав неприятности, но Коваль только фыркнула в ответ – не боялась. Она вообще потеряла всякое чувство страха, у нее повода не было опасаться за свою жизнь, и никогда она не боялась за нее. Егора не было больше – Марину ничего не держало в этой жизни. Она устала, так устала…
Оторвавшись от бумаг, Коваль сжала пальцами переносицу и зажмурилась. Все, хватит на сегодня.
– Хохол, домой поехали! – Она встала, убирая в сейф документы. Хохол подал пальто, прижался на мгновение к ней, обняв, и Марина тоже ответила ему, погладив по щеке: – Ты соскучился, дорогой? – и когда он кивнул, пообещала: – Сегодня я твоя на всю ночь. Если опять не передумаешь, конечно.
Он засмеялся, подхватив на руки, хотя уже давно Марина не нуждалась в этом, сама ходила, опираясь, правда, на трость, но ходила ведь. Сегодня же ей захотелось вдруг побыть беспомощной и слабой, чтобы пожалели и на руках пронесли. И Хохол подчинился с удовольствием, вынес из офиса и сел в джип, так и держа ее на руках. Юрка понимающе хмыкнул, но то, что не так давно стали любовниками, они и не скрывали. Сидя на заднем сиденье, они целовались, подняв загородку, и только запиликавший мобильный прервал это занятие.
– Да, слушаю!
– Привет, счастье мое! – Опять, опять этот голос! У Марины перехватило дыхание, она вся затряслась и заорала:
– Ты, сволочь! Прекрати издеваться надо мной!
– Не груби, детка!
– Я не детка! – Она визжала и колотилась уже в истерике, и Хохол, вырвав из ее руки трубку, рявкнул в нее:
– Падла, забудь этот номер, иначе я тебя живьем зарою, сука позорная!
