Он немного отстранился от жены, обвел ее многозначительным взглядом и тихо спросил:
– Расскажи мне о том любовнике, который тебя бил.
От неожиданности Патриция чуть не задохнулась.
– О чем это ты?
Но она без объяснений догадалась, в чем дело. Раймонд до сих пор полагал, что во время первого замужества у нее были посторонние мужчины.
После того как между ними установилась столь крепкая эмоциональная и физическая близость, у нее появилась глупая надежда, что он изменил о ней свое мнение. Патриция хотела сразу после свадьбы поговорить с ним начистоту, но его забота, его нежное к ней отношение уверили ее в том, что подобные объяснения излишни.
Однако, как выяснилось только что, все обстояло совсем не так, как она себе представляла.
Раймонд взял ее руку, но она отдернула ее и переместилась в дальний конец дивана. В ней кипела злость на него, на свою наивность, на Малькольма, оболгавшего ее и до сих пор отравлявшего ей жизнь.
– Мне кажется, откладывать этот разговор на потом не имеет смысла, – спокойно произнес Раймонд. – Я убежден в том, что кто-то из мужчин поднимал на тебя руку. Первое подозрение зародилось во мне тогда, когда я встретил вас в аэропорту и хотел взять у тебя Сью. Ты отстранилась от меня так настороженно и испуганно, что я не мог не обратить на это внимания. Ты до сих пор чувствуешь себя дискомфортно, когда кто-то из мужчин, даже Джарвис, приближается к тебе.
Патриция пожала плечами. Ей казалось, она держалась молодцом, когда в день их свадьбы к ней подходили приглашенные мужчины и женщины, обнимали ее и целовали.
– Ты, конечно, считаешь, что меня бил один из моих многочисленных любовников? – процедила она сквозь зубы.
По лицу Раймонда пробежала тень.
– Хочешь убедить меня в том, что в твоей жизни не было никого, кроме моего брата? – спросил он все так же ровно. – Но у тебя ничего не получится.
– Черт тебя побери, Раймонд! – вскричала Патриция, вскакивая с дивана. От гнева и обиды ее всю трясло. – Неужели ты настолько слеп?
Лицо Раймонда вытянулось.
– Не смей на меня кричать! – отрезал он.
Патриция уже ничего не боялась. Негодование жгло ей сердце и рвалось наружу.
– А ты не указывай, что мне делать! – выкрикнула она. – Если захочу, буду кричать на тебя, сколько угодно!
Раймонд открыл было рот, собираясь вставить свое слово, но Патриция его опередила.
– Как ты можешь доказать, что у меня были любовники? Как?
Раймонд не ответил. Выражение его лица оставалось прежним.
– Молчишь? Потому что тебе нечего сказать! Единственное, на чем основываются твои грязные обвинения, так это на словах Малькольма. А он сочинял обо мне такое, во что нормальному человеку трудно поверить! – Она перевела дыхание и продолжила: – Ты хоть раз видел, чтобы я строила мужчинам глазки? Чтобы вела себя с кем-нибудь как женщина легкого поведения? Детектив доложил тебе, что за три года я не встречалась, ни с одним мужчиной, так ведь? Почему же ты считаешь, что раньше я была другой?
– Из-за того поцелуя, – кратко ответил Раймонд.
Возмущение Патриции достигла предела.
– А разве ты не помнишь, что именно я прервала его, Раймонд? – выкрикнула она. – И я честно призналась тебе, что замужем! Да, мне довелось испытать нечто невообразимое, когда твои губы коснулись моих губ, но я безумно испугалась этого! Неужели ты забыл, что при последующих встречах я старалась держаться от тебя подальше, почти не разговаривала с тобой и не смотрела в твою сторону? Мне пришлось глушить в себе сильнейшие эмоции, а в критический момент даже покинуть страну, чтобы не примчаться к тебе за помощью, за спасением…
– За спасением? – переспросил Раймонд. – Что это значит?
– Сейчас ты поймешь, что! – выпалила Патриция. – Подожди меня здесь.
Она побежала в спальню, достала из металлического сейфа большой конверт с документами и фотографиями, вернулась в гостиную и бросила его на стол перед Раймондом.
– Открой. Там подробный ответ на твой вопрос.
Патриция сидела на пуфе перед туалетным столиком и расчесывала мокрые волосы. Она уже успела принять душ. На ней был черный шелковый халат и мягкие тапочки.
Раймонд остановился посреди комнаты и тяжело вздохнул. Без слов было понятно, что Патриция все еще пребывает в жутком гневе. В общем-то, он прекрасно ее понимал. Просматривая снимки, сделанные судебно-медицинской экспертизой по приезде Патриции в Америку, и документы, которые она приготовила для того, чтобы подать на развод, он ощущал тупую боль в сердце.
Патриция продолжала расчесываться.
– Ну и как? Тебе понравились картинки? – спросила она, не поворачиваясь.
– Милая, прошу тебя… – пробормотал Раймонд виновато, глядя на ее отражение в зеркале. – Сколько раз он бил тебя до того, как ты уехала?
Патриция бросила расческу на стол.
– А какая тебе разница?
– Ответь мне, – потребовал он.
– Я не желаю об этом разговаривать!
– А я хочу знать, – настаивал он. – Это для меня очень важно.
Патриция резко поднялась. В ее серых глазах полыхало пламя.
– Зачем тебе это? Ведь ты уже сделал соответствующие выводы. По твоему мнению, я была грязной шлюхой, когда жила с Малькольмом, вот он и не сдержался!
Если даже так оно и было, Раймонд не оправдывал действий брата.
– Расскажи мне все по порядку. Я должен знать правду, – попросил он чуть ли не с мольбой в голосе.
Патриция усмехнулась.
– А ты мне поверишь?
Раймонд запутался. Ему было трудно решить, во что верить, а во что нет. Малькольма он любил; его ему не хватало. Но та нравственная оценка, которую двоюродный брат давал Патриции, абсолютно не соответствовала характеру той женщины, которая стояла сейчас перед ним.
Патриция нежно и самоотверженно любила своих детей, была наделена огромным великодушием и умела прощать, а еще помнила и ценила все хорошее, что ей когда-то делали. Кроме того, она была умна, вынослива и очаровательна.
Наверное, Раймонд слишком долго молчал.
Патриция резко подскочила к кровати и схватила подушку, потом достала простыню из нижнего ящика комода.
– Когда поймешь, можешь ты мне верить или нет, сообщи! – сказала она холодно и направилась к двери.
Раймонд почувствовал, что им овладевает легкая паника.
– Куда ты уходишь?
– Думаю, сегодня мне лучше переночевать в гостиной, – бросила Патриция через плечо.
Не зная, что делать или говорить, Раймонд выдал первое, что ему пришло в голову:
– Только не думай, что, накладывая запрет на секс с тобой, ты сможешь вить из меня веревки! – В то мгновение, когда последнее слово слетело с его губ, он крупно пожалел о сказанном.
