Книга Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце, страница 16. Автор книги Марина Крамер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце»

Cтраница 16

– А ты со мной покури…

Его глаза радостно блеснули, он мигом сбегал куда-то, принес сигареты, закурил, подвигаясь к ней и прижимая свои губы к ее, чтобы выдохнуть дым в рот.

– В кого же ты превратила меня, киска? – пробормотал он. – Ведь люблю тебя, а вынужден здесь насильно держать… Прости меня, любимая… – И, не давая ей сказать, снова закрыл ее рот своим.

Марина уплывала от его прикосновений, от его рук, обнявших ее и прижавших к себе, от губ, ласкающих ее губы…

– Женя… не надо больше…

– Моя киска… моя любимая девочка. – Он гладил ее по спине, касался губами шеи, спускаясь вниз к груди, осторожно откидывал бретельку с правого плеча. – Я забыл тебя… твой вкус, твой запах… прости меня за все… ложись, моя родная, ты устала…

Он уложил Марину обратно в постель, укрыл одеялом, поцеловал в плечо и пальцами погладил по щеке. Во взгляде было столько вины, что Коваль смутилась – ей и в голову не приходило обвинять Женьку в том, что случилось. Она прекрасно понимала, почему он повел себя так в сложившейся ситуации. Хохол просто не видел выхода, не знал, как удержать ее. Ослепший от любви, он готов был на унижение, на подлость, потому что не мог представить жизни без нее. Умом он понимал, что никакая сила в мире не удержит Марину, если она захочет уйти, никакие собаки и заборы. Но отпустить ее для него значило потерять смысл жизни. Никогда за свои сорок с небольшим Жека Хохол не ползал на брюхе ни перед кем, а уж тем более – перед женщиной. Никто из тех, кто хорошо знал этого жестокого и изворотливого человека, отсидевшего двенадцать лет, даже представить не мог, на что он способен ради возможности быть рядом с Мариной Коваль.

– Есть хочешь? – спросил он тихо.

– Не хочу. – Она закрыла глаза, и Хохол, подсев к ней, поцеловал опущенные веки, осторожно взяв лицо в ладони.

– Родная моя, хоть чуть-чуть. Давай я покормлю тебя, как маленькую, хочешь?

Есть не хотелось, но и обижать Женьку – тоже, поэтому Марина кивнула, не открывая глаз. Он обрадовался так явно и по-детски, что ей стало его жаль. Коваль прекрасно понимала, что он запутался в своем чувстве, как в паутине, не знал, что сделать, чтобы Марина не ускользала, не отвергала его. Если честно, то с ним ей было намного проще и легче, чем с Ромашиным. Хохол чувствовал Марину кожей, предугадывал каждый шаг, жест, взгляд. Он любил ее просто за то, что она есть в его жизни, сам говорил – единственное светлое воспоминание… Вот и сейчас он вернулся с кухни с тарелкой в руке, сел на край кровати и начал кормить ее борщом. Марина удивилась:

– Откуда?

– Сварил, – улыбнулся он, дуя на ложку. – Что я – не хохол, что ли, чтобы борщ не сварить? Вкусно?

– Да… Ты молодец…

– Ешь тогда. – Хохол посмотрел ласково, и у нее защемило сердце. – Погоди, весь лоб мокрый. – Он дотянулся до полотенца на спинке кровати и вытер испарину с Марининого лба. – Тебе плохо?

– Нет, просто слабость какая-то… И грудь больно… – призналась она, подняв руку и положив ее на ноющую под повязкой рану.

– Глупышка ты, такую красоту испортила, – вздохнул Хохол, поправляя рубашку. – Доктор сказал, что шрам будет заметный.

– От этого я стану для тебя менее желанной?

– Я тебя люблю, и мне неважно, как ты выглядишь, – просто сказал он. – Только больше не делай такого, обещаешь?

– Обещаю… спасибо тебе, Женька… ты мне мозги на место вернул, теперь я точно знаю, что никогда и никто не будет любить меня так, как ты, мой мальчик…

– Я ненавижу себя за то, что ты с собой сделала, – уткнувшись лицом ей в грудь, прошептал он. – Я вынудил тебя, довел…

– Ты не виноват – ты боролся за право быть со мной, как умел. Я поправлюсь, а шрам… это ведь такая ерунда, Женька. Было время, когда я вся была покрыта этими шрамами… Это мелочи, правда. А мы можем с тобой на улицу выйти? – вдруг попросила Коваль, взяв его за руку. – Просто чуть-чуть подышать…

– Конечно, моя маленькая, я тебя на руках вынесу и по двору поношу, – обрадовался Хохол, подавая ей джинсы и свою водолазку, которая доходила Марине как раз до колен. – Посиди минутку, я только оденусь…

Коваль кое-как заплела в косу волосы, завязав ее узлом на конце, и почувствовала, как устала от этой несложной работы. Слабость была жуткая, мутило, но Марина сцепила зубы, борясь с неприятным ощущением. Вернулся Женька, одетый и с ее курткой в руках.

– Иди ко мне, девочка моя. – Он осторожно надел на Марину куртку, застегнул и поднял на руки. – Держись за шею, кисочка, вот так… Пойдем, моя красавица, подышим воздухом.

– Женька, ты со мной, как с дебильной малолеткой, разговариваешь, – Марина улыбнулась и прижалась носом к его щеке. – Небритый, гад…

– Вечером, киска, побреюсь.

Он носил ее по двору на руках очень долго, иногда целовал в щеку, не в силах удержаться. За ними бродили обе собаки, гремя длинными цепями.

– Зачем такие цепи длинные? – спросила Марина, с сочувствием глядя на измученных духотой зверей, и Хохол, цыкнув на подошедшего слишком близко одноухого кобеля, пояснил:

– Чтобы доставали до любого угла и днем тоже. На ночь-то отпускаю, бегают.

– Женька, тебе тяжело, отпусти меня. – Она погладила его по щеке, небритой и колючей.

– Ни за что. Я боюсь тебя отпустить, мне постоянно кажется, что с тобой что-то случится. Давай посидим на лавке, как дед с бабкой…

– Ага, семечек только не хватает.

Марина устроилась у него на коленях, прижавшись к плечу, Женька осторожно ее обнял, укрыв сверху своей курткой, закурил.

– Дай мне, – попросила она, и он дал затянуться пару раз. – Опять дрянь какая-то?

– «Кэмел», – усмехнулся он, отбирая сигарету. – Ты знаешь, здесь так спокойно и хорошо, что я готов тут остаться насовсем. Заведем с тобой хозяйство…

– Ты только прикинь, как я буду выглядеть под коровой, – серьезно предложила Коваль, и Женька скорчился от смеха. – Да и ты в телогреечке и валенках, да с вилами возле загона с поросятами.

– Ой, прекрати, – попросил сквозь смех Хохол. – Колики начнутся…

– Нет, Женька, мы с тобой люди сугубо городские, куда нам в крестьяне-то.

– Кисуля моя, я же пошутил. Ты не создана для сельской жизни, ты должна в городе жить, ездить в салоны, в рестораны… Ничего, все кончится, и мы вернемся, пошлем на хрен Беса и будем жить сами по себе.

– Не боишься, что я опять свалю? – спросила Марина, дотягиваясь до его уха и кусая за мочку.

– Не боюсь – ты потом все равно вернешься. Я все прощу тебе, все, что хочешь, все, что сделаешь.

– За что ты так любишь-то меня, даже страшно делается?

– За то, что ты есть. Ты ведь знаешь, не было у меня ничего в жизни – ни кола ни двора, только зона. И бабы были только продажные. И вдруг ты… я влюбился, как пацан зеленый. Красавица, умная, желанная, такая в постели, что голову отдать не жалко. Ты мое самое дорогое в жизни, девочка моя, моя киска.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация