Они спустились в зал, где народа поубавилось, во всяком случае, малолеток уже не было видно и слышно. Женька и Кунгур катали в «американку», и Коваль почему-то вдруг залюбовалась мощной фигурой своего любовника, склоненной над столом, и руками, готовящимися отправить шар в лузу. Если бы не синие от татуировок кисти, Хохол вполне мог сойти за бизнесмена средней руки, решившего расслабиться после трудовой недели.
– Ну как, дорогой, удачно? – Она положила руку ему на плечо, и Женька мимоходом коснулся ее губами.
– Фартит безбожно! Подождешь, пока докатаем? Немного осталось.
– Не вопрос, – согласилась Марина, убирая руку, чтобы не мешать.
– Пойдем, Коваль, потанцуем. – Ворон потянул ее на танцпол, и она пошла, хотя и видела, что Хохлу не понравилось ее согласие.
Еще в прошлый раз Марина удивилась той легкости, с которой Ворон танцевал венский вальс, а сейчас только утвердилась во мнении, что из него вышел бы неплохой танцор. Они кружились по залу, и Коваль получала истинное удовольствие и от музыки, и от танца, и даже оттого, как смотрит на нее закончивший партию Хохол. «Ох, и припомнит же он мне сегодня ночью…»
Песня закончилась, Ворон галантно поцеловал ей руку и подвел к бильярдному столу:
– Жека, возвращаю твою женщину.
Хохол криво усмехнулся, притянул Марину к себе и на глазах у всех поцеловал в губы, посадив на стол. Судя по тому, как он держал ее, Коваль чувствовала, что ожидалось сопротивление, но не делала попыток вырваться или возмутиться. Хохол, отпустив ее, обвел зал победным взглядом, и Марине с трудом удалось подавить в себе смех – ну как пацан, ей-богу! Решительно потянув на танцпол, Женька обнял ее за талию, прижимая к себе.
– Ну что, ты помнишь, что обещала?
– Помню.
– Так пойдем потанцуем?
– Уже.
У Хохла были свои представления о танцах, мягко говоря, несхожие с Мариниными, но пришлось терпеть, раз уж обещала.
– Н-да, не быть тебе чемпионом мира, – прошипела она, когда танец кончился.
Хохот Женьки сотряс весь зал, немногочисленные посетители стали оборачиваться в их сторону, и тогда Хохол подхватил ее на руки и понес к выходу, на ходу забрав у подоспевшего Кунгура ее шубу и свою дубленку. В машине Марина от души выматерила любовника, объяснив, что не стоило так себя вести, но ему было по-прежнему весело, и он хохотал почти всю дорогу.
– Прости, котенок, переборщил немного…
Коваль опустила руку на его бритый затылок, потрепала:
– Я не сержусь. Жень… как там сын наш, а? Я так соскучилась, даже страшно… Никогда не думала, что это так тяжело – расстаться с ребенком…
Женька поднял голову, посмотрел ей в глаза, потом усадил на колени, крепко обняв:
– С ним Ветка, думаю, что все в порядке…
Марина тяжело вздохнула, положив голову Женьке на плечо. Мысль о том, что ее мальчик так далеко, что с ним рядом, пусть и надежная, заботливая, но все же чужая женщина, приводила ее в отчаяние. «А может, Женька был прав – ну его на фиг, клуб этот? Ради чего я бьюсь сейчас? Ради возможности вкладывать деньги в не очень-то и перспективный проект? В нашей стране все измеряется количеством вложенных денег – и образование, и здоровье, и спорт… И будь на месте моей команды даже сборная Аргентины, вряд ли без финансовой поддержки они смогли бы что-то выиграть. Мир перевернулся с ног на голову… А я, идиотка чертова, рискую собственной жизнью и жизнью годовалого ребенка ради того, чтобы… вот, даже себе я не могу объяснить, ради чего именно делаю это!»
Как же тяжело ей без мужа, без его советов! Вот он-то наверняка дал бы ответы на все мучающие вопросы, научил, как и что делать… Проклятое сослагательное наклонение…
– О чем задумалась? – шепот Хохла вернул с небес на землю, и Марина стряхнула с себя оцепенение, в котором пребывала.
– Да так…
– Ну хочешь, заедем сейчас на телеграф, закажем переговоры с Веткой? – предложил Женька, водя носом по ее шее вверх-вниз. – Поболтаешь, успокоишься…
– Уже очень поздно, все закрыто.
– Ну завтра давай, я с утра съезжу, закажу, а к вечеру вместе поедем, – не отставал он, и Марина согласилась – ей и самой приходила в голову подобная мысль, а что – мало ли, кому она звонит с переговорного пункта!
…В поселке было темно и тихо, только собаки иногда перетявкивались. У Марининого дома в сторожке горел свет, работал телевизор – даже из машины Коваль видела синий отсвет. Костя в наброшенной на плечи кожанке выскочил на улицу, открывая ворота и впуская джипы внутрь. Марина вышла из машины, размяла ноги, махнула рукой, отпуская охрану отдыхать, и пошла к беседке в глубине двора, собираясь посидеть еще немного на улице перед сном. Хохол увязался было следом, но она велела ему идти в дом и дать ей побыть одной. Женька недовольно покачал головой, но возражать не посмел, развернулся и пошел к крыльцу, на ходу потрепав за ухо подскочившую к нему Тайгу. Марина уселась на скамью в беседке, закурила, подняла глаза в черное небо, где красовался только белый серп месяца, и опять погрузилась в свои мысли.
«Живу, как не пойми кто, занимаюсь не пойми чем… И так уже все надоело, настолько ничего не радует, что хоть в петлю полезай. Ну разрулю я сейчас, бог даст, все свои проблемы, а дальше? Что делать дальше? Через год-два найдется какой-нибудь очередной кадет, каких десятки, снова станет прессовать меня, потому что по их примитивным рассуждениям, с бабой справиться легче, чем с мужиком. И опять все пошло-поехало. Устала я, так устала, что вот даже с лавки лень встать…»
Но не ночевать же на улице, не лето ведь, а посему пришлось оторвать себя от холодного сиденья лавки и пойти в дом. На первом этаже было темно, только маленькие лампочки в потолке еле светились – Женька не выключил, зная, что Марина с легкостью может в темноте наткнуться на что-нибудь. Поднявшись по лестнице наверх, она сразу вошла в ванную, скинула брюки и пиджак, с усмешкой оглядела то, что осталось от стрингов, и шагнула в душевую кабину, включая воду. На звук льющейся воды, естественно, заглянул Хохол, моментально присоединяясь к ней и прижимая к стенке кабины.
– Ты какая-то странная сегодня – то веселишься, то грустишь…
– Надоело все, – мрачно отозвалась Коваль, пытаясь освободиться от его притязаний. – И ты еще…
– А что – я?
– Да не знаю! Заколебало меня все!
– Я знаю верный способ забыться, – прошептал он ей на ухо, легонько поглаживая по бокам руками. – Тебе всегда это помогало…
– Да уж! – отозвалась Марина с сарказмом.
Женька зарылся лицом в ее мокрые волосы и тихо засмеялся:
– Котенок, ты такая забавная у меня…
– Ага, просто плюшевая игрушка! Все, выходи отсюда, здесь повернуться негде, а мне волосы нужно помыть.
– Я сам.
